Грезящие переводчики. Переводы «Толкования сновидений»

Я хотела бы сердечно поблагодарить вас за приглашение, благодаря которому я, наконец, получила возможность посетить ваш музей Фрейда, известный мне до сих пор лишь по электронной корреспонденции. Эту тему для своего доклада я выбрала по двум причинам: приходится сознаться, что, во-первых, я руководствовалась чистой корыстью, поскольку я расcчитываю в ходе дискуссии с вами поближе познакомиться с историей русских переводов Фрейда, о которых мне почти ничего неизвестно. Во-вторых, директор музея Виктор Мазин сообщил мне о том, что вы трудитесь над новым переводом «Толкования сновидений» или, по меньшей мере, планируете к этому приступить, а я изучала первые переводы «Толкования сновидений».
Я собираюсь предложить вашему вниманию некоторые соображения по поводу первого перевода «Толкования сновидений» Фрейда, которые могут служить своеобразным комментарием к переложению этой книги на другие языки. Хотелось бы сразу отметить, что я не намереваюсь заострять внимание на вопросе о правильном или ошибочном переводе. Разумеется, выбор того или иного правильного перевода таких основополагающих терминов, как вытеснение, имеет огромное значение для их восприятия на другом языке. Английский перевод понятия влечения (Trieb) как «impulse», который теперь повсеместно именуется «drive», несомненно, немало поспособствовал биологической трактовке психоанализа в англо-американском пространстве. Введение многих латинских терминов (в частности, «Эго»), заменивших понятия, позаимствованные Фрейдом из обыденной речи (в данном случае «Я»), тоже содействовало тому, что психоанализ, изложенный по-английски, звучит куда наукообразнее, чем оригинал. Этими терминологическими проблемами в контексте отдельных языков уже занимались различные авторы. В этой связи достаточно вспомнить Беттельгейма и Лапланша, которые изучали некоторые аспекты английского и французского переводов в целом, а не только переводов «Толкования сновидений». Я не хотела бы ограничиваться вопросом толкования отдельных слов и стилистических нюансов, и намереваюсь скорее указать на те проблемы, которые были изначально заложены в немецкий текст и его различные варианты. Исходя из этих проблем редакторского характера, можно поставить вопрос о методике фрейдовского толкования сновидений как такового и об особом статусе, которым наделен в связи с этим перевод.
Первый перевод «Толкования сновидений» представил в 1913 году Абрахам Арден Бриль. На протяжении долгого времени этот перевод на английский язык оставался единственным. В США этот перевод надолго, вплоть до публикации Standard Edition, стал наиболее влиятельным изданием. Понадобилось время для того, чтобы перевод Джеймса Стрэйчи, опубликованный в 1953 году в виде 4-го и 5-го томов Standard Edition, приобрел немалую известность в Соединенных Штатах. Между тем перевод Бриля сочли устаревшим и поэтому отвели ему роль исторического документа. Несмотря на это, или именно поэтому стоит обратиться к данному изданию, в виду неудач которого невольно напрашиваются вопросы. Почему Брилю не удалось осуществить то, что выполнил Стрэйчи при содействии Эрнеста Джонса? Идет ли речь об обычном плохом переводе или не только о качестве перевода? Какому требованию не соответствовал этот перевод?
Когда Бриль приступил к переводу, Фрейд уже прибрел определенную известность в США, хотя за спиной у него не было ни одного предшественника. Существовали лишь английские переводы резюме «Исследований истерии» и некоторых других неврологических работ Фрейда, поэтому в США Фрейда поначалу считали невропатологом, между тем как его психоаналитические работы, несмотря даже на американское турне в 1909 году, долгое время оставались непрочитанными. Перевод «Толкования сновидений» представлял собой необыкновенно трудную задачу, в возможность выполнения которой Фрейд поначалу отказывался верить. Казалось, любая попытка включить в контекст иной культуры книгу, столь тесно связанную с автором, его историей и языком, заведомо обречена на провал. Достаточно вспомнить характеристику психической области, отторгнутой от мышления, которую Фрейд уместил в одно немецкое слово — бессознательное (Unbewusste), чтобы представить, сколько неожиданных ловушек подстерегает иноязычного переводчика. В слове «бессознательное», которое со времен Бриля принято переводить на английский как «unconsсience» и на французский, соответственно, как «l’incоnscient», сокрыто все своеобразие языка, с помощью которого Фрейд пытался описать открытые им земли и который, в свою очередь, оказал заметное влияние на немецкий язык.
Если в английском и французском текстах отдается предпочтение латинским или латинизированным терминам, то Фрейд ни на дюйм не отступает от немецкого языка. Добавляя к слову «сознательное» приставку «бес», он обращается к тому речевому процессу, который спустя некоторое время он назовет отрицанием. Этот общеупотребительный отрицательный префикс является почти неиссякаемым источником слов с противоположным значением: радостный — безрадостный, рассудительность — безрассудство, отрадный — безотрадный. Вместе с тем он может придавать слову и положительное значение, например, бесстрашие выглядит куда привлекательнее, чем его противоположность. Этим коротким предлогом Фрейд снабдил немецкое слово «сознательное», которое, с одной стороны, связано с вековыми традициями немецкой философии. В книге «Психея» (1846) Карл Густав Карус (1789-1869 гг.) назвал психологию наукой о бессознательном и сознательном и тем самым ввел новое понятие и указал на дихотомию, различные аспекты которой были осмыслены философами XIX столетия — от Шопенгауэра и Ницше до Гартмана. С другой стороны, понятие бессознательного является не только элементом психологической терминологии, но и частью общеупотребительной лексики: если мне что-то известно, я говорю «я знаю» («mir ist etwas bewusst»); если же от моего внимания что-то ускользнуло, я чего-то не заметила или не поняла, то я говорю «мне об этом ничего неизвестно» («mir ist das gar nicht bewusst geworden»). Будучи естественным элементом общеупотребительной лексики и приобретая за счет этого некую неопределенность, подобное слово представляет собой куда более серьезное препятствие для переводчика, чем его аналог в контексте философского языка. Если принять во внимание обыденный характер многих терминов Фрейда, можно не только получить представление о его подходе к формированию понятий, но и выяснить, почему Фрейду удалось наделить дополнительным значением многие немецкие слова. Ныне любое упоминание о бессознательном на немецком языке невольно наводит на мысль о Фрейде. Столь многое зависит от слов и в области понятий и в сфере методов толкования сновидений, что в третье издание «Толкования сновидений», увидевшее свет в 1911 году, Фрейд поместил следующее предостережение для будущего переводчика: «Сновидение, как правило, непереводимо на другие языки и поэтому книга, подобная этой, — тоже» (Traumdeutung, 3. Aufl. 1911, S. 71).
Обладая личным опытом в области перевода, Фрейд сомневался в том, что психоанализ сможет приобрести известность в других странах благодаря буквальному переводу его книги. Первым на роль потенциального переводчика Фрейд прочил проживавшего во Франции Самуэля Янкелевича, с которым он и поделился в 1911 году своими соображениями о «Толковании сновидений». В опубликованном недавно письме на вопрос Янкелевича о том, каким образом можно познакомить французов с Фрейдом, он отвечает: «Наверное, важнее всего был бы перевод (выпущенного сейчас третьим изданием) «Толкования сновидений». Эта книга, которую тяжело читать и на немецком, кажется мне совершенно непереводимой из-за содержащихся в ней описаний сновидений, а если перевод, — сам не знаю, каким образом, — был бы осуществлен, он скорее всего и вовсе отвадил бы французов от дальнейшего чтения».
Фрейд высказывал принципиальные сомнения в возможности перевода в связи с близостью сновидения к определенному языку, и этой близостью обусловлена динамика «Толкования сновидений» в качестве методического пособия. Убедительность перевода на другой язык зависит не от степени его соответствия точным литературным критериям и словарю оригинала, а от того, сможет ли он стать действенным методом для сновидца/читателя из другой языковой среды. Психоанализ не мыслился как герменевтическая дисциплина, опирающаяся на традицию толкования, а создавался прежде всего с претензией на статус эмпирической науки. Поэтому в своих представлениях о переводе Фрейд не руководствовался филологическими и литературными критериями, а скорее видел в переводчике аналитика и анализанда в одном лице, который призван испытать описанный им метод толкования на другом языке в ситуации своеобразного эксперимента. Эта идея не покажется экстравагантной, если принять во внимание риторические фигуры Фрейда, предвосхищающие возможные замечания читателей «Толкования сновидений». Фрейд не раз формулирует возможные возражения скептически наcтроенных читателей и призывает их проверить теорию исполнения желания, обратившись к собственным сновидениям. К числу наиболее упрямых и непримиримых критиков, фигурирующих в «Толковании сновидений», относятся пациенты Фрейда. Разъясняя одной пациентке сущность механизмов цензуры, выхолостившей желание и пропустившей явное содержание сновидения лишь после искажения, Фрейд получил в ответ «безжалостную критику, строже которой я, пожалуй, не ожидал и от коллег» (GW II/III, S. 151f.). В доказательство пациентка привела рассказ о своем сновидении, содержание которого явно противоречило принципу исполнения желания. В конце концов, Фрейд определил желание, которое стремилась исполнить пациентка. Это было желание уличить Фрейда в ошибке. Подобные желания Фрейд назвал антагонистическими, и тем самым исключил какую бы то ни было возможность опровержения своей теории. Если подтверждением теории Фрейда должны служить сновидения самих критиков, то при переводе толкования сновидений необходимо выполнить сложную задачу — убедить в их обоснованности иноязычного скептика.
Ввиду того, что исходные сновидения непереводимы, возникает необходимость в переводе иного рода. В 1920 году Янкелевич, которого поначалу отпугнуло вышеупомянутое сообщение, вновь заговорил о переводе «Толкования сновидений», и получил следующие рекомендации от Фрейда: «В обеих книгах (в «Толковании сновидений» и «Шутке и ее отношении к бессознательному») столь многое зависит от точной передачи текста, что самому переводчику надлежит быть аналитиком и заменить представленный мною материал своим собственным, новым материалом из своей практики, как часто бывает при переводах». Давая эти инструкции, автор целиком скрывается в тени своего метода, вооружившись которым, переводчик должен, не излагая оригинальный текст сновидений, практически заново переписать книгу, включив в нее описание собственных сновидений. Таким образом любой перевод этой книги приравнивается к перелицовке самоанализа Фрейда, ибо ее необходимо снова увидеть во сне другого языка.
На этот призыв в какой-то степени откликнулся Абрахам Арден Бриль, хотя и не сразу, а лишь после нескольких попыток перевода «Толкования сновидений» на английский язык. Первый его перевод, опубликованный в 1913 году, представлял собой точное изложение текста третьего издания «Толкования сновидений». Вопреки рекомендациям Фрейда, он придерживался оригинального текста и сосредоточился на создании новой английской терминологии. Бриль вырос в бедной еврейской семье в Галиции и в юном возрасте уехал в США, где зарабатывал средства для медицинского образования. Будучи сотрудником Цюрихской клиники Бургхольцли, он познакомился с психоанализом. В Вене он брал уроки у Фрейда и в 1908 году вновь вернулся в США. Английский был для него лишь вторым языком, и это послужило лейтмотивом критических откликов на его перевод. Путнам назвал его добросовестным, но неизящным; иные в один голос упрекали автора в превратном толковании основополагающих понятий. В отличие от них, Фрейд ни разу не отзывался плохо о переводе Бриля и даже отстаивал его в дискуссии с англичанином Джонсом, который вскоре затеял новое издание. Надеясь обрести в лице Бриля верного сторонника и пропагандиста своих идей в США, Фрейд написал предисловие к его переводу и в четвертом издании «Толкования сновидений» даже внес исправления в пассаж, в котором ранее постулировал непереводимость своей книги: «Впрочем, сновидение столь тесно связано со словесным выражением, что замечание Ференчи о том, что любой язык обладает собственным языком сновидений, вполне справедливо. Сновидение, как правило, непереводимо на другие языки, и поэтому мне казалось, что книга, подобная этой, — тоже. Тем не менее, сначала Брилю в Нью-Йорке, а затем и другим удалось выполнить перевод «Толкования сновидений» (GW II/III, S. 104).
Под давлением английских и американских критиков Бриль в ходе подготовки очередного издания, несмотря на неизменную поддержку Фрейда, основательно переработал некоторые фрагменты своего перевода, и поэтому его третье издание, увидевшее свет в 1932 году, изобилует оригинальными интерполяциями. В соответствии с рекомендациями Фрейда Янкелевичу, он внес изменения в оригинальный текст и проиллюстрировал некоторые сновидения собственным материалом, сокращая или опуская иные примеры Фрейда. Он включил описания сновидений в тот раздел, который претерпел, начиная с первого издания «Толкования сновидений» в 1899 году, наиболее принципиальные изменения, и в первом издании еще не был представлен в этом виде. В шестой главе, посвященной работе сновидения, Фрейд пытается определить роль словообразования в процессе смещения и сгущения. Принимая во внимание парономасии, инверсии и словесные комбинации, он высказывает предположение о том, что в работе сновидения предпочтение отдается словесным элементам, допускающим множество толкований.
В изменениях, внесенных Брилем в оригинальный текст, прослеживаются две тендеции: во-первых, стремление представить материал для обоснования формальных процессов искажения сновидения; во-вторых, попытка «перевести» символы сновидения. В связи с «речью сновидения», представляющей собой мнимо осмысленную речь в ходе сновидения, Фрейд указывает на преимущества, которые таит словесная экспрессия, «будучи узловым пунктом множества понятий» (GW II/III, 346), для процесса смещения. В качестве иллюстрации он приводит ряд примеров, к которому Бриль добавляет еще одно описание сновидения своего знакомца. Глава нью-йоркского семейства завершает свой новогодний спич следующей фразой: «Желаю вашим детям всех благ, и да минуют вас беды» («All your children have been a great asset, none of you a liability»). На следующую ночь его зятю снится эта речь, но подле внезапно умолкнувшего тестя он видит слово «Lie-Ability» («Лживость»). Если формальные процессы работы сновидения функционируют как замещение и смещение в контексте различных языков, то при попытке переложения символов сновидения Бриль сталкивается с препятствиями. Несмотря на то, что Фрейд описывает их как сверхиндивидуальные, универсальные языковые знаки, которые являются постоянными величинами, ибо постоянно возникают в различных сновидениях, их постоянное значение обусловлено культурной средой. Таким образом, в основе их постоянства лежит довольно шаткий фундамент. Возможности расширения сферы применения символики сновидения в контексте психоаналитического метода толкования ограничены в связи с необходимостью учета особенностей культуры, которая сложилась в ходе истории и, со своей стороны, была подвержена постоянным переменам. Несмотря на то, что переводчик сумел найти самый короткий путь к описанию метода толкования сновидений, этот путь и завел его в еще более безнадежный тупик, оказавшись в котором, он был вынужден заняться нововведениями. Бриль, к примеру, утверждал, что символ «король» может встречаться лишь в немецких сновидениях, поэтому в американском варианте его следует заменить на символ «президент». Выходит, что сновидения американцев куда демократичнее, чем сновидения подданных восточно-европейских монархов.
Эти дополнения Бриля ознаменовали последний процесс масштабной трансформации, которой подвергался текст «Толкования сновидений» в период жизни Фрейда. То обстоятельство, что изменения были внесены именно в шестую главу, связано с метаморфозами, которые претерпела книга после 1899 года.
В своих примерах Бриль невольно намечает пределы проекта символики сновидения, который Фрейд упорно пытался воплотить в жизнь после выхода первого издания «Толкования сновидений» и который самым решительным образом изменил форму толкования сновидений. В связи с этими проектами перевода расчет на лексическую универсальность и «переводимость» символики натолкнулся не только на теоретические, но также культурные и, в данном случае, политические ограничения.
Будучи «соавтором» Фрейда, Бриль вслед за ним вносил в текст «Толкования сновидений» изменения, которые составляют еще одну принципиальную проблему для переводчика. Нынешний читатель Studienausgabe3 «Толкования сновидений», признанного самым надежным, может получить представление об изменениях, которые претерпела эта книга. Однако в предисловии к Studienausgabe указано, что оно не является историко-критическим изданием. В нем учтены многие дополнения, внесенные в текст после 1899 года, но не учтены вычеркивания и изменения формулировок, которые также были произведены Фрейдом. Кроме того, некоторые фрагменты датированы (пронумерованы) неверно, а иные по недоразумению или умышленно опущены. Когда Бриль приступил к переводу третьего издания «Толкования сновидений», в издания 1909 и 1911 гг. уже были внесены существенные изменения. Об одном из них уже говорилось: несмотря на то, что в предисловии ко второму изданию «Толкования сновидений» Фрейд пишет, что ему, к счастью, не понадобилось вносить изменения, это утверждение либо не вполне соответствует действительности, либо объясняется тем, что внесенные изменения представлялись ему незначительными, хотя и оказали заметное влияние на эволюцию психоаналитической теории.
В первом издании не упоминается сновидение, увязанное непосредственно с антагонистическим желанием. Метод внедрения в текст понятия антагонистического желания вполне характеризует многие другие изменения, внесенные в книгу. Это понятие возникло в виде вмешательства в текст, произведенного критически настроенным читателем, в данном случае пациентом, то есть читателем сверхкритичным, по мнению Фрейда. Таким образом, в понятии антагонистичного желания можно усмотреть первую реакцию на «общественность», которая подготовила почву для последующего текста Фрейда, посвященного сопротивлению общественности, выступившей против психоанализа. Следовательно, расчет на то, что с помощью этой конструкции удастся обосновать все свои высказывания и привить психоанализу иммунитет от любой критики, в котором упрекал Фрейда Виттгенштейн, еще не возник в период первого издания, а лишь впоследствии ознаменовал смену направления. Да и книга была адресована поначалу не дилетантам, а специалистам. Лишь в предисловии ко второму изданию «Толкования сновидений» Фрейд упоминает о том, что на переиздание подвигли его именно дилетанты, между тем как коллеги по цеху обошли его произведение молчанием. Если ныне «Толкование сновидений» вышло за пределы специальной науки, то заслуга эта принадлежит не только Фрейду, но и его последующим читателям. Благодаря непрерывному диалогу между «Толкованием сновидений» и его читателями, теория сновидений Фрейда уже не воспринимается как описание имманентного процесса, а обогащается за счет различных способов прочтения. Не последнюю роль в этом процессе сыграл и дуалистический по своей природе психоанализ.
На протяжении долгого времени текст «Толкования сновидений» оставался открытым для разнообразных вмешательств, из которых я вкратце охарактеризую лишь некоторые. Если поначалу на форму книги оказывали влияние лишь ее первые читатели — пациенты, то, начиная со второго издания, вмешательство сложившегося к тому времени психоаналитического коллектива становилось все более ощутимым. Существенные изменения влекли за собой не только личные контакты Фрейда с коллегами и пациентами, но также исследования и теории, на которые вдохновил коллег Фрейда его метод. Постепенно это методическое пособие, призванное ознакомить любого потенциального сновидца с методом интерпретации, превратилось в произведение, представлявшее собой отклик на нововведения других аналитиков, которые мало-помалу приводили к разногласиям. В рамках своего рода эпистемологической обратной связи все больший резонанс вызывали в тексте вдохновленные им новые теории, которые внедрялись в структуру «Толкования сновидений». В течение краткого периода между первым изданием и вторым изданием 1911 года были учреждены первые психоаналитические журналы, которые наметили определенные коллегиальные интересы и ознаменовали теоретические нововведения. В 1909 году был учрежден первый психоаналитический журнал «Ежегодник психоаналитических и психопатологических исследований», который Фрейд издавал совместно со швейцарским психиатром Блейлером под редакцией Юнга. В этом ежегоднике были опубликованы важнейшие работы Фрейда и членов швейцарской и венской групп, посвященные проблеме психоаналитического толкования сновидений. Будучи периодическим изданием и плодом коллективных усилий, этот ежегодник, в отличие от неповоротливой книги, позволял знакомить читателей с текущими откликами и различными мнениями, которые, впрочем, не могли не сказаться на «Толковании сновидений», коль скоро эта книга оставалась наиболее авторитетным введением в психоаналитическую методику.
Даже оперативность, с которой было подготовлено очередное переиздание «Толкования сновидений», свидетельствует о возросшем интересе к психоанализу и увеличении числа потенциальных толкователей сновидений, которые приняли участие в осуществлении этого проекта. Судя по последующим редакциям «Толкования сновидений», проект этот не был застрахован от конфликтов. Неизгладимый отпечаток на «Толковании сновидений» Фрейда оставил, в частности, К. Г. Юнг. Вскоре цюрихский психиатр подвизался на поприще критики той своевольной формы, в которой «Толкование сновидений» предстало перед читателями. Он подверг критике те фрагменты книги, которые счел чересчур личными. Юнг потребовал создания менее личного варианта книги, снабженной большим количеством обобщающих примеров, строго систематизированных с учетом методологии. Требования Юнга выявляли тенденции, которые возникли в психоаналитических группировках в Швейцарии и Вене. Их общая цель заключалась в том, чтобы превратить психоанализ в науку, хотя вопрос о выборе верного пути оставался спорным. Швейцарцы полагали, что психоанализу следует примкнуть к психиатрии, которой «Толкование сновидений» призвано предоставить «типичные случаи», между тем как венцы со времен основания психологического «Общества по средам» тяготели к использованию литературы и мифологии в качестве материала для обоснования. Фрейд сразу откликнулся на предложение Юнга и оповестил его о том, что в таком виде «Толкование сновидений» переиздаваться не будет, и эту работу «должна заменить новая безличная» книга (письмо Фрейда Юнгу, 17.02.1911).
При подготовке третьего издания Фрейд внес существенные изменения в текст, направленные на «обезличивание». Штекель, который почти одновременно с третьим изданием «Толкования сновидений» опубликовал свою работу под названием «Язык сновидения», внес бесчисленные дополнения в теорию сновидений Фрейда в контексте символики. Исходным пунктом для него послужил короткий пассаж в первом издании «Толкования сновидений», который представлял собой беглое толкование одного сновидения. В этом пассаже Фрейд не формулирует четкий тезис, касающийся символики сновидения, а скорее довольствуется намеком на то, что изредка встречаются сновидения, которые можно вкратце истолковать на основании четких и явных символов. В пример он приводит описание так называемого сновидения о цветах, выделяя жирным шрифтом все то, что можно истолковать как символ. Впрочем, само толкование отсутствует, поскольку Фрейд хотел лишь указать на то, что выделенные типографским способом фрагменты текста можно интерпретировать в контексте сексуальности. Сновидение обращается к этой символике, поскольку она не подлежит цензуре бодрствующего мышления. Штекель попытался составить каталог подобных символов, избежавших цензуры, на основании которых можно было бы производить моментальное толкование, не принимая во внимание озарения самого сновидца, и тем самым резко противопоставил метод интерпретации сновидений технике произвольного озарения. Под влиянием работ Штекеля Фрейд решил раздвинуть пределы значения символики и составил сводные таблицы символов сновидения, некоторые из которых сохранились. В его бумагах можно обнаружить записи о том, что символика «намного глубже, чем я прежде полагал» (1909), и такие простые формулы толкования, как «лестница — это застывший в камне коитус». Несоразмерное увеличение раздела, посвященного символике, в третьем издании «Толкования сновидений» позволяет со всей уверенностью судить о направлении развития фрейдовской теории сновидений после первого издания его книги. Впрочем, это было символическое направление вкупе с тенденцией к обоснованию толкования сновидений в сексуальном контексте.
В ходе открытых конфликтов между конкурирующими теориями сновидений, созданными отдельными психоаналитиками (Юнг не только критиковал субъективную архитектонику книги, но и находил ретроспективный аналитический метод непедагогичным; Адлер распространил свой тезис о мужском протесте на толкование всех сновидений; Штекель усматривал в любом сновидении клаузулу смерти и таким образом превращал символический подход в произвольный метод, зависящий от интуиции толкователя), главным поручителем и сторонником Фрейда стал Ранк. Именно Ранку было поручено задание обновить библиографию «Толкования сновидений» и снабдить фрагменты текста необходимыми примерами. Впрочем, он не только «иллюстрировал» книгу, но и внес в издание 1911 года одно изменение, которое оказало, наверное, наиболее серьезное влияние на теорию. Следуя поначалу по стопам Юнга, а затем объявив его метод антинаучным, Ранк собирал свидетельства в области литературы и поэзии, намереваясь обосновать с их помощью толкование сновидений вне рамок клинической теории неврозов. В первом издании «Толкования сновидений» Фрейд упоминает о сновидениях со «смертью преданного родственника». Фрейд относит эти сновидения к еще немногочисленной в 1899 году категории типичных сновидений, хотя и отводит им особое место. Они противоречили методу, основанному на предположении о различии между явным и латентным содержанием сновидения, который до сих пор функционировал безупречно. Речь шла о сновидениях, которые в известном смысле не умещались в рамки его метода толкования, поскольку в данном случае «образы сновидения, возникшие под влиянием вытесненного желания, избежали какой бы то ни было цензуры и перешагнули в сновидение без изменений» (GW II/III, S. 273). При сопоставлении с мифом о царе Эдипе эти сновидения оказались чудовищными, поскольку открыто выражали детское желание убить отца и вступить в сексуальную связь с матерью. Однако это эдипово сновидение оставалось одним из многих типичных сновидений и поначалу не занимало первостепенное положение. Расхожее утверждение, согласно которому Фрейд якобы «открыл» эдипов комплекс именно в «Толковании сновидений», опровергает текст первого издания. Поначалу Фрейд вообще не упоминал об эдиповом комплексе, который заявляет о себе в этих сновидениях, хотя, судя по некоторым намекам, он хотел дополнить «Толкование сновидений» в этом отношении. Лишь после ознакомления Фрейда с теорией комплексов Юнга и методом мифологического обоснования Ранка эдиповы сновидения были наделены новым значением и объявлены типичными сновидениями. Поначалу Фрейд оставлял открытым вопрос о содержании этого сновидения и писал в первом издании своей книги: «Сновидение — это (замаскированное) исполнение (подавленного, вытесненного) желания» (GW II/III, S. 166). К числу желаний, исполнением которых является сновидение, можно было в равной степени отнести голод и тщеславие, азарт путешественника и даже вышеупомянутое желание уличить Фрейда в ошибке. В 1911 году Фрейд по просьбе Ранка внес примечание в текст и изменения в формулу исполнения желания: «Спешу указать дополнения и изменения, внесенные в эту основополагающую формулу Отто Ранком: «Сновидение систематически на основе и с помощью вытесненного инфантильного сексуального материала преподносит насущные и, как правило, эротические желания в замаскированном и символическом виде как желания исполненные» (GW II/III, S. 166). Это изменение основополагающей формулы ограничило содержание и форму сновидного желания сферой сексуальности. С целью обоснования нового подхода Ранк, будучи первым аналитиком без медицинского образования, приступил к поиску эдиповых мотивов в поэзии и мифологии. Филологический анализ символов сновидения предпринимался, с одной стороны, для того, чтобы подвергнуть научной проверке беспорядочно и буйно разраставшуюся символику, а с другой стороны, с целью выявления безусловного характера инцестуозных сценариев. Кроме того, изменения, внесенные в основополагающую формулу Ранком, были подкреплены двумя его текстами, которые вошли в четвертое издание «Толкования сновидений». Дополнив издание 1914 года двумя текстами («Сновидение и поэзия», «Сновидение и миф»), Отто Ранк выступил в роли соавтора «Толкования сновидений». Именно в четвертом издании стремление переписать «Толкование сновидений» и превратить книгу в безличное методическое пособие достигло своего апогея.
375 страниц первого издания пополнились по меньшей мере 120 новыми страницами, причем отдельные, ранее включенные в текст примеры вновь подверглись сокращению из-за размолвки со швейцарскими, как, впрочем, и с венскими аналитиками. Серьезные изменения претерпела пятая глава, посвященная типичным сновидениям. В нее были внесены дополнения, а некоторые ее фрагменты были включены в шестую главу. В шестой главе по-прежнему сохранялся специальный раздел, посвященный символам сновидения, которого вообще не было в первом издании. Впрочем, в 1914 году в книгу была включена лишь одна иллюстрация, присланная в Вену Ференчи в качестве подтверждения того, что язык является производным символа, а не наоборот. Однако это издание было последним в череде переработок «Толкования сновидений», поскольку свои дополнительные соображения Фрейд изложил в отдельных работах за рамками основного произведения. Единственным серьезным изменением стало изъятие текстов Ранка из седьмого издания. Поводом для этого послужил вспыхнувший ранее конфликт, о котором Фрейд, впрочем, не упоминает в тексте «Толкования сновидений». Попытка очередной редакции, предпринятая Фрейдом, объясняется тем обстоятельством, что многочисленные трансформации, которые претерпел текст, начиная с 1911 года, привели к чрезмерному увеличению объема произведения и воспринимались как исторический анахронизм. В 1925 году при подготовке первого подобия полного собрания сочинений Фрейда, так называемого Собрания сочинений (Gesammelten Schriften), первое издание «Толкования сновидений» было воспроизведено в одном томе, а дополнения к нему составили другой том. Впрочем, и в этом случае возникла проблема, которая заключалась в том, что интерполяции не были обычными дополнениями к отдельным главам, а претерпели, со своей стороны, определенные изменения. Учитывая множество слоев трансформации, подходящей формой для издания был не добавочный том, а скорее палимпсест.
Коль скоро Бриль переводил на английский язык третье издание «Толкования сновидений», то вскоре его перевод закономерным образом превратился в издательский анахронизм на фоне дальнейших трансформаций оригинала, и теперь предстояло решить новую задачу: обновить свой перевод с учетом последующих изменений. Стремлением к обновлению перевода «Толкования сновидений» и объясняется его интерполяция собственных описаний сновидений в шестую главу, которая была к тому времени значительно расширена. Коль скоро английскому переводу этой книги прочили такой же статус введения в психоанализ, какой уже давно приобрел немецкий оригинал, упоминание имени Бриля, безусловно, приобретало и стратегическое значение для научной политики. Таким образом Бриль, опираясь одновременно на американскую и английскую психоаналитические традиции, вступил в конфликт с другими переводчиками, которые тоже считали свои работы авторизованными.
Метод Бриля, ориентированный на представления Фрейда о переводе «Толкования сновидений» и рассчитанный на повышение степени убедительности книги в глазах простых читателей, только раззадоривал научную критику, которая с жаром требовала создания филологически выверенного перевода. Стремление показать связь между грезящим автором и теорией сновидений превратило Бриля в грезящего переводчика, сновидения которого позволяли, в соответствии с идеей Фрейда, перевести доказательства через языковую границу, но вынуждали его брать на себя роль автора. Эта подразумеваемая смена ролей, в результате которой Фрейд, будучи подлинным автором, отступал на второй план, была слишком шатким фундаментом для разросшейся системы, основанной на тексте «Толкования сновидений». Предпосылкой для создания централизованной организации являлся постулат, согласно которому сновидения и их толкования на всех языках одинаковы. Даже труды Эрнеста Джонса, лично возглавившего работу над стандартным английским переводом, в котором не должны были фигурировать сновидения переводчиков и их знакомых, можно расценивать как попытку создания удобного в использовании и выверенного в соответствии с определенными критериями текста.
В интересах системы, в основу которой было положено произведение Фрейда, следовало вернуть ему утраченное авторство и восстановить былое единство автора и его произведения. Это была непростая задача, ведь «Толкование сновидений» со временем начинало все больше напоминать плод коллективного творчества. Данная попытка возвращения Фрейда связана с деятельностью Джонса, направленной на создание монолитного психоанализа в Англии и Америке. Инициатива Джонса служит примером того, как проект перевода можно использовать с целью формирования организации. При этом речь шла не о создании основополагающих условий для восприятия произведения, а скорее о закреплении определенной его трактовки. Например, во Франции, где «Толкование сновидений» после обескураживающего фрейдовского послания Янкелевичу было переведено довольно поздно, точнее говоря в 1927 году, поныне, безо всякого ущерба для читателей, имеют хождение самые разные переводы одних и тех же текстов. Некоторые тексты, в частности «Отрицание», были переведены более 10 раз, в том числе Лаканом. Это вавилонское изобилие ничуть не вредит переводу, а напротив, позволяет получить представление о многообразии толкований.
Близость к Фрейду, истолкованная как филологическая точность, обернулась близостью к научно-политической стратегии, которая повлияла на дальнейшее восприятие «Толкования сновидений» не только на английском языке. Хотя Фрейд продолжал настаивать на том, что англичане и американцы должны создавать собственные работы и не тратить время на решение проблем, связанных с переводом, Джонс сумел оценить возможности, которые таит в себе авторизованный перевод. То, что предстает у Фрейда в виде проблемы метода, становится у Джонса ортодоксальностью. Таким образом, опираясь на уже продемонстрированную переводимость, Джонс мог сосредоточить внимание на последствиях, которые повлекло за собой это переложение. Для того чтобы свести эти последствия к минимуму, следовало упорядочить терминологию, а значит и сам перевод. Джонс приступил к реализации этого проекта, учредив в 1920 году «Международный психоаналитический журнал» в Вене, который был призван не только содействовать преодолению языкового барьера, но и послужить кузницей англо-американской терминологии. Впоследствии вкупе с журналом началось издание серии книг на английском языке и Standard Edition, которое, по оценке редактора Джонса, был «надежнее любого немецкого издания». Джонсу была необходима строгая систематизация, поскольку многие понятия, позаимствованные из «Толкования сновидений», приобретали в Англии и Соединенных Штатах иное значение в зависимости от переводов. Росло число читателей, которые произвольно толковали Фрейда и, по словам Джонса, «лишали его понятия подлинного значения».
Проект Standard Edition был обречен на успех. Если перевод Бриля считался анахронизмом еще в пятидесятые годы, то краеугольным камнем английского издания 1980 года стал конкорданс (словоуказатель с контекстом). Судя по предисловию издателя, речь идет о приложении индекса к каждому произведению, которое воспроизведено по первому изданию. Этот впечатляющий труд позволяет исследователям и самим переводчикам определить, насколько часто «Фрейд использует тот или иной термин». Впрочем, в этом тщательно проиндексированном справочнике нет лишь указания на то, что конкорданс относится к переводу Стрэйчи, а не к Собранию Сочинений Фрейда. Умолчание о том, что читателям предлагается переложение оригинала, и претензия на точность, поощряемая тем обстоятельством, что издание было авторизовано, заложили основу определенных, повсеместно признанных подходов к чтению. Это далось ценой утраты восприимчивости к языковым, редакторским и организационным нюансам, которые имеют большое значение при переводе Фрейда. Надеюсь, что мой сегодняшний доклад привлечет ваше внимание к некоторым из этих нюансов.