Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги

Музыка

онлайн- видео

Партнерская программа

Фильмы

Программы

Ресурсы сайта

Контактные данные

Аномальное   

Здоровье

Рейки  

Астрал  

Йога

Религия  

Астрология

Магия

Русь  

Аюрведа  

Масоны

Секс

Бизнес 

НЛП

Сознание

Боевое  

Он и она

Таро  

Вегетарианство  

Ошо

Успех

Восток  

Парапсихология

Философия

Гипноз  

Психология  

Эзотерика  

ДЭИР

Развитие

900 рецептов бизнеса

Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги

Музыка

онлайн- видео

Партнерская программа

Фильмы

Программы

Ресурсы сайта

Контактные данные

Выдержки из произведения

Большая «священная война» — это борьба человека с врагами, которых он носит в себе самом, т. е. со всеми элементами, нарушающими в нем порядок и единство. Впрочем, речь идет не об уничтожении этих элементов — ведь они, как все существующее, имеют свои причины и свое место в целом; речь, скорее, идет о том (как мы только что сказали), чтобы их «преобразовать», приведя к единству, которое их в известном смысле поглощает. Человек должен — прежде всего и постоянно — стремиться осуществить единство в себе самом, во всем, что его составляет, в согласии со всеми особенностями человеческого проявления, — единство мысли, единство действия, а также, что, пожалуй, труднее всего, единство между мыслью и действием. Притом необходимо отметить, что в действии важнее намерение (нийах), ибо только оно зависит полностью от самого человека, а не от внешних обстоятельств, как всегда бывает с результатами действия. Единство в намерении и постоянное стремление к неизменному и неподвижному центру¹²⁰ символически выражены ритуальной ориентацией (кыбла); ведь земные духовные центры суть видимые образы истинного и единого центра всякого проявления, который, помимо того, непосредственно отражается, как мы уже объяснили, в центральной точке каждого из миров, а также во всех существах, где образом этой центральной точки является «сердце», ибо оно действительно соответствует последней в телесном организме.

Для того, кто сумел полностью реализовать единство в себе самом, прекращается всякое противостояние, а тем самым — состояние войны, ибо восстанавливается абсолютный порядок, согласно целостной точке зрения, которая находится за пределами всех частных точек зрения. Такому существу, как уже говорилось ранее, отныне ничто не может повредить, ибо у него больше нет врагов ни в нем, ни вне его; единство, осуществленное внутри, одновременно устанавливается и снаружи, или, скорее, внешнего и внутреннего более не существует, ибо это лишь одна из тех оппозиций, которые оно преодолело¹²¹.

Обосновавшись окончательно в центре всего сущего, оно становится «само себе законом»¹²²; его воля сливается с универсальной Волей («Воля Неба» дальневосточной традиции, которая реально проявляется в той самой точке, где находится такое существо); оно достигло «Великого Покоя», означающего «божественное присутствие» (Эс-Шакина, имманентность Божества той точке, которая и есть «Центр Мира»); отождествившись, путем объединения, с единым первопринципом, оно видит единство во всем сущем и все сущее в единстве, в абсолютной одновременности «вечного настоящего».

Глава IX

ДРЕВО СРЕДОТОЧИЯ

Другой аспект символики креста состоит в отождествлении его с тем, что в различных традициях обозначают понятием «Древо средоточия» или каким-либо другим эквивалентным термином; впрочем, мы уже видели, что это Древо — один из многочисленных символов «Мировой оси»¹²³.

Итак, здесь в основном следует рассмотреть вертикальную линию креста — образ этой оси: она представляет собой ствол Древа, тогда как горизонтальная линия (или две горизонтальные линии для трехмерного креста) образует его ветви. Это древо возвышается в центре мира или, скорее, одного из миров, т. е. области, в которой развертывается некое состояние существования, а именно человеческое состояние, обычно рассматриваемое в подобном случае. В библейской символике, в частности, это — «Древо жизни», растущее посреди «земного Рая», который сам представляет центр нашего мира, как мы уже объясняли в других случаях¹²⁴.

Хотя мы не намереваемся рассматривать здесь все вопросы, относящиеся к символике древа (что потребовало бы специального исследования), с ним связаны, однако, несколько моментов, которые мы считаем нелишним разъяснить.

В земном Раю имелось не только «Древо жизни»; было там и другое, игравшее роль не менее важную и даже более широко известную, — «Древо познания добра и зла»¹²⁵.

Отношения между двумя этими деревьями весьма загадочны: в библейском рассказе непосредственно после упоминания «Древа жизни», растущего «посреди рая», называется «Древо познания добра и зла»¹²⁶; далее говорится, что это последнее также находилось «среди рая»¹²⁷; и, наконец, что Адаму, отведавшему плода «Древа познания», достаточно было лишь «простереть руку», чтобы взять также и плод «Древа жизни»¹²⁸.

Во втором из трех этих отрывков запрет, наложенный Богом, отнесен только к древу, что находится посреди рая, которое никак иначе не определено; но, обращаясь к другому отрывку, где данный запрет уже возвещен¹²⁹, мы видим, что речь в этом случае явно идет о «Древе познания добра и зла». Несомненно, такое соседство обоих деревьев стало причиной связи, объединившей их в символике до такой степени, что некоторые эмблематические деревья выражают черты, напоминающие то и другое одновременно; но остается объяснить, в чем на самом деле состоит эта связь.

Природа «Древа познания добра и зла», как видно из самого его названия, может быть охарактеризована как двойственная; мы находим в этом обозначении два термина, не только не взаимодополняющих, но по-настоящему противоположных; в целом можно сказать, что вся их суть кроется в этой оппозиции; и впрямь, когда последняя преодолена, уже не может идти речи ни о добре, ни о зле, ни о «Древе жизни», функция которого как «Мировой оси», напротив, по преимуществу предполагает единство. Итак, когда мы находим в одном символическом древе образ дуальности, то в этом следует видеть явный намек на «Древо познания», даже когда в других отношениях рассматриваемый символ бесспорно являлся бы «Древом жизни». Так обстоит дело, например, с «сефиротическим древом» еврейской Каббалы, которое однозначно определяется как «Древо жизни» и где, однако, «правый столп» и «левый столп» составляют образ дуальности; но между обоими находится «срединный столп», где противоположные тенденции уравновешиваются и, таким образом, обретается истинное единство «Древа жизни»¹³⁰. Двойственная природа «Древа познания» открывается Адаму только в момент «грехопадения», поскольку лишь тогда он становится способным различать добро и зло¹³¹. Именно тогда удалился он от центра — места первичного единства, которому соответствует «Древо жизни»; и именно для того чтобы охранять путь к «Древу жизни», Херувимы («тетраморфы», объединяющие в себе кватернер силы элементов), вооруженные пылающим мечом, были поставлены у входа в Эдем¹³². Этот центр сделался недоступным для падшего человека, утратившего «чувство вечности», каковое есть также «чувство единства»¹³³; вернуться в центр, путем восстановления «первоначального состояния», и достичь «Древа жизни» — значит обрести вновь это «чувство вечности».

С другой стороны, известно, что сам крест Христов символически отождествляется с «Древом жизни» (Lignum vitae), что, впрочем, легко понять; но согласно «легенде о Кресте», имевшей хождение в Средние века, он был сделан из древесины «Древа познания»; таким образом последнее — бывшее орудием «грехопадения» — стало также и орудием «искупления». Здесь мы видим выражение связи обеих идей — «грехопадения» и «искупления», которые в известном смысле взаимно противоположны; в этом заключен своего рода намек на восстановление изначального порядка¹³⁴. В этой новой роли «Древо познания» отчасти отождествляется с «Древом жизни», поскольку дуальность на деле вновь стала единством¹³⁵.

В связи с этим можно вспомнить о «медном змии», воздвигнутом Моисеем в пустыне¹³⁶ и также считавшемся символом «искупления»; шест, на котором он был водружен, равнозначен в данном отношении кресту, напоминая также и «Древо жизни»¹³⁷.

Однако змея, как правило, связана с «Древом познания»; но в этом случае проявляется ее зловещий аспект, и мы уже ранее отмечали, что, как и многие другие символы, символ змеи имеет два противоположных значения¹³⁸. Не следует смешивать змею как выражение жизни и змею как образ смерти; первая есть символ Христа, вторая — Сатаны (даже когда они оказываются тесно объединенными, как в любопытном изображении «амфисбена» или змеи с двумя головами); можно сказать, что соотношение двух этих противоположных аспектов в известном смысле отображает соотношение ролей, которые играют соответственно «Древо жизни» и «Древо познания»¹³⁹.

Мы только что видели, что древо, принимающее форму тернера (как «сефиротическое древо»), может совмещать в себе в определенной мере свойства «Древа жизни» и «Древа познания», как если бы они были слиты воедино, поскольку тернер поддавался бы здесь разложению на единство и дуальность, суммой которых он является¹⁴⁰. Одно и то же значение может быть выражено не только единственным древом, но и совокупностью трех дерев, сросшихся своими корнями, причем среднее будет «Древом жизни», а два других соответствуют дуальности «Древа познания». Нечто сопоставимое можно найти в изображении креста Христова между крестами доброго и злого разбойников; последние расположены, соответственно, справа и слева от распятого Христа, подобно тому как избранные и осужденные будут находиться справа и слева от торжествующего Христа на «Страшном Суде»; и, олицетворяя явным образом добро и зло, они в то же время соответствуют также, в отношении к Христу, «Милосердию» и «Строгости» — характерным атрибутам двух боковых колонн «сефиротического древа». Крест Христов всегда занимает центральное место, которое и принадлежит, собственно, «Древу жизни»; а когда он помещен между Солнцем и Луной — как мы это видим на большинстве старинных изображений, — то воистину символизирует собой «Мировую ось»¹⁴¹.

В китайской символике известно древо, концы которого соединяются попарно, изображая синтез противоположностей или разрешение дуальности в единстве; таким образом получается единое древо, ветви которого разделяются и вновь соединяются своими концами¹⁴². Это процесс универсального проявления: все исходит из единства и возвращается к единству; в интервале возникает дуальность — разделение или дифференциация, — результатом чего оказывается фаза проявленного существования; идеи единства и дуальности, стало быть, здесь соединены, как и в других изображениях, о которых мы только что говорили¹⁴³. Существуют также изображения двух различных деревьев, соединенных одной ветвью (так называемое «связанное древо»); в этом случае малая ветвь выходит из общей ветви, и тогда это ясно указывает, что речь идет о двух взаимодополняющих принципах и о результате их союза. Таким результатом может быть также универсальное проявление, итог союза «Неба» и «Земли», равнозначных Пуруше и Пракрити дальневосточной традиции или же взаимодействию Ян и Инь, мужского и женского элементов, из которых происходят и к которым причастны все существа и чей союз в совершенном равновесии составляет (или восстанавливает) первоначального «Андрогина», о котором говорилось выше¹⁴⁴.

Теперь вернемся к изображению «земного Рая»: из его центра, т. е. от самого подножия «Древа жизни», вытекают четыре реки в направлении четырех сторон света, которые таким образом чертят горизонтальный крест на самой поверхности земного мира — т. е. в плоскости, соответствующей уровню человеческого состояния. Эти четыре потока, которые можно отнести к кватернеру элементов¹⁴⁵, истекают из одного источника, соответствующего первоначальному эфиру¹⁴⁶, и разделяются на четыре части, которые можно соотнести с четырьмя стадиями циклического развития¹⁴⁷ и с круговой оградой «земного Рая», представляющей собой не что иное, как горизонтальный срез вселенской сферической формы, о которой шла речь выше¹⁴⁸.

«Древо жизни» находится в центре «небесного Иерусалима», что легко объясняется, когда известны отношения последнего с «земным Раем»¹⁴⁹: речь идет о реинтеграции всех вещей в «первоначальное состояние», в силу соответствия конца цикла его началу, что мы еще объясним впоследствии. Примечательно, что это древо, согласно апокалиптической символике, приносит тогда двенадцать плодов¹⁵⁰. Их, как мы говорили в другом месте, можно сопоставить с двенадцатью Адитьями индуистской традиции, поскольку последние, представляя собой двенадцать форм солнца, должны появиться все одновременно в конце цикла и возвратиться в сущностное единство их общей природы, будучи проявлением единой и неделимой сущности — Адити, соответствующей единой сущности самого «Древа жизни», тогда как Дити соответствует дуальной сущности «Древа познания добра и зла»¹⁵¹. Впрочем, в различных традициях образ солнца часто связан с образом «Мирового древа», как если бы солнце было его плодом; оно покидает свое древо в начале цикла и возвращается к нему на покой в конце¹⁵².

В китайских идеограммах начертание, обозначающее закат солнца, представляет его отдыхающим на древе в конце дня (что аналогично концу цикла); тьма представлена иероглифом, изображающим солнце, упавшее к подножию древа.

В Индии находим тройное древо, несущее три солнца, — образ Тримурти, подобного древу, плодами которого являются двенадцать солнц, репрезентирующих, как мы только что сказали, двенадцать Адитьев.

В Китае также находим древо с двенадцатью солнцами, что связано с двенадцатью знаками Зодиака или двенадцатью месяцами года, — подобно Адитьям, — а иногда с десятью, числом циклического совершенства, как в пифагорейском учении¹⁵³.

В более общем плане различные солнца соответствуют различным фазам цикла¹⁵⁴; они выходят из единства в начале и возвращаются туда в конце, который совпадает с началом другого цикла, в силу преемственной связи всех способов существования универсальной Экзистенции.

Глава X

СВАСТИКА

Одной из самых примечательных форм того, что мы назвали горизонтальным крестом, — т. е. крестом, начертанным в плоскости, обозначающей определенное состояние существования, — является фигура свастики, по-видимому, непосредственно связанная с изначальной Традицией; ее встречают в самых различных и наиболее далеких друг от друга странах, притом с самых отдаленных эпох; отнюдь не являясь исключительно восточным символом, как иногда полагают, она принадлежит к ряду тех символов, которые были повсеместно распространены от Дальнего Востока до крайнего Запада, так как символ этот встречается даже у некоторых туземных народов Америки¹⁵⁵.

Правда, в нынешнюю эпоху свастика сохраняется прежде всего в Индии и в Центральной и Восточной Азии; пожалуй, лишь в этих регионах еще понимают, что она означает; однако же и в самой Европе она не полностью исчезла¹⁵⁶.

В древности мы встречаем этот знак, в частности, у кельтов и в доэллинской Греции¹⁵⁷. На Западе он также был в старину одним из символов Христа и в этом качестве использовался до конца Средних веков¹⁵⁸.

Мы сказали ранее, что свастика является по преимуществу «знаком полюса»¹⁵⁹; если мы сравним ее со знаком креста, вписанного в окружность, то сразу уясним, что это, по сути, два символа, в известном отношении равнозначные; но обращение вокруг неподвижного центра в свастике выражено не линией окружности, а лишь намечено линиями, добавленными к оконечностям ветвей креста и образующими с ними прямые углы; эти линии являются по отношению к окружности тангенсами, которые отмечают направление движения в соответствующих точках. Поскольку окружность обозначает проявленный мир, тот факт, что она здесь, так сказать, подразумевается, четко указывает, что свастика является не знаком мира, но именно знаком действия Первопринципа по отношению к миру.

Если соотнести свастику с вращением сферы — например, небесной сферы — вокруг своей оси, то следует предположить, что она прочерчена в экваториальной плоскости; тогда ее центральная точка будет, как мы уже объясняли, проекцией оси на эту, перпендикулярную ей, плоскость. Что касается направления вращения, указываемого фигурой, то это второстепенно и не затрагивает общего значения символа; в самом деле, встречаются обе формы вращения — справа налево и слева направо¹⁶⁰, и не следует непременно видеть в этом какое-либо их противопоставление. Правда, в разных странах в определенные эпохи в рамках ортодоксальной традиции могли происходить расколы, сторонники которых произвольно придавали этой фигуре ориентацию, противоположную той, что была в употреблении в среде, от которой они отделились, подчеркивая таким внешним способом свой антагонизм; но это нисколько не касается основного значения, неизменного во всех случаях. Впрочем, иногда находят обе формы в соединении; тогда их можно рассматривать как обозначающие одно и то же вращение, увиденное с одного и с другого из двух полюсов; это связано с очень сложной символикой обеих полусфер, касаться которой мы здесь не имеем возможности¹⁶¹. Тем более мы не можем развивать здесь все соображения по поводу символики свастики, которая к тому же не связана непосредственно с предметом настоящего исследования. Но для нас было невозможно полностью обойти молчанием эту особую форму креста, в силу ее значимости с традиционной точки зрения; поэтому мы сочли необходимым дать в отношении нее хотя бы краткие разъяснения; на этом мы и остановимся, чтобы не слишком отклоняться от нашей темы.

Глава XI

ГЕОМЕТРИЧЕСКОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ УРОВНЕЙ ЭКЗИСТЕНЦИИ

До сих пор мы только рассматривали различные аспекты символики креста, показывая их связь с метафизическим значением, на которое мы указали в первую очередь. Завершив данное рассмотрение, носившее предварительный характер, мы перейдем к раскрытию собственно метафизического значения. Это предполагает более углубленное изучение геометрической символики, посредством которой изображаются одновременно и уровни универсальной Экзистенции, и состояния каждого существа, в соответствии с двумя точками зрения — «макрокосмической» и «микрокосмической».

Напомним вначале, что при рассмотрении сущего в его индивидуальном человеческом состоянии необходимо особенно четко уяснить себе, что телесная индивидуальность — лишь ограниченная часть, простая модальность человеческой индивидуальности; в своей целокупности она способна к неограниченному развитию, манифестируя себя в модальностях, столь же неограниченных по числу, но в совокупности представляющих собой, однако, лишь частное состояние существа, расположенное на одном и том же уровне универсальной Экзистенции. В случае индивидуального человеческого состояния телесная модальность соответствует области грубого или чувственного проявления; другие же модальности принадлежат области тонкого проявления, как мы уже объясняли ранее¹⁶².

Каждая модальность определяется совокупностью условий, ограничивающих ее возможности; а каждое из этих условий, взятое изолированно от других, может распространяться за пределы данной модальности и сочетаться тогда с другими, отличными условиями, создавая области других модальностей, составляющих часть одной и той же целокупной индивидуальности¹⁶³.

Таким образом, определенную модальность обусловливает не то или иное особое условие существования, но скорее комбинация или сочетание многих условий; чтобы объясниться по этому вопросу более полно, нам пришлось бы привести в качестве примера условия телесного существования; детальное изложение потребовало бы тогда отдельного исследования¹⁶⁴.

Каждая из упомянутых областей, содержащая модальность определенного индивида, может также — будучи взята в целом и только по отношению к соответствующим ей условиям — включать в себя подобные модальности, принадлежащие неограниченному множеству других индивидов; из них каждый, со своей стороны, представляет собой проявленное состояние одного из существ Вселенной; состояния и модальности взаимно соответствуют во всех этих существах. Совокупность областей, содержащих все модальности одной и той же индивидуальности, — неограниченное множество областей, способных к неограниченному расширению, — эта совокупность и составляет уровень универсальной Экзистенции, которая в своей целостности содержит неограниченное множество индивидов. Разумеется, мы предполагаем при этом уровень Экзистенции, соответствующей индивидуальному состоянию, коль скоро мы приняли за образец состояние человеческое; но все, что относится к многочисленным модальностям, верно также и для других, индивидуальных или не-индивидуальных состояний, ибо индивидуальное состояние может привнести лишь известные ограничения, но при этом включаемые им возможности остаются неограниченными¹⁶⁵.

На основании вышесказанного мы можем изобразить уровень Экзистенции как горизонтальную плоскость, неограниченно простирающуюся в обоих измерениях, которые соответствуют двум рассмотренным нами неограниченностям. С одной стороны, неограниченность индивидов можно изобразить как совокупность прямых линий плоскости, параллельных одному из измерений, определяемых пересечением этой горизонтальной плоскости с фронтальной плоскостью¹⁶⁶; с другой стороны, неограниченность частных областей, с различными модальностями индивидов, будет тогда представлена совокупностью прямых линий горизонтальной плоскости, перпендикулярных предшествующему направлению, т. е. параллельных видимой или предшествующе-последующей оси, направление которой определяет собою другое измерение¹⁶⁷. Каждый из двух этих родов неограниченностей включает неограниченное множество прямых, параллельных между собой и неограниченных по длине; каждая точка плоскости определяется пересечением двух прямых, принадлежащих, соответственно, этим двум неограниченностям; она будет, следовательно, представлять частную модальность одного из индивидов, взятых на рассматриваемом уровне.

Каждый из бесчисленных уровней универсальной Экзистенции может быть изображен таким же способом, в трехмерной протяженности, в горизонтальной плоскости. Мы только что видели, что сечение такой плоскости фронтальной плоскостью репрезентирует индивида — или, скорее, в более общем и применимом ко всем уровням смысле, определенное состояние сущего, — состояние, могущее быть индивидуальным или не-индивидуальным, в соответствии с условиями того уровня Экзистенции, к которому оно относится. Теперь мы можем рассматривать фронтальную плоскость как изображающую сущее в его целокупности; это сущее включает неограниченное множество состояний, изображаемых всеми горизонтальными прямыми данной плоскости; вертикали его, с другой стороны, образованы совокупностями модальностей, которые соответствуют друг другу во всех этих состояниях. В трехмерной протяженности содержится неограниченное множество таких плоскостей, репрезентирующих неограниченное число существ во Вселенной.

Глава XII

ГЕОМЕТРИЧЕСКОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ СОСТОЯНИЙ СУЩЕСТВА

В описанном нами трехмерном геометрическом изображении каждая модальность состояния какого-либо существа обозначена лишь точкой; однако такая модальность способна развиваться в течение цикла проявления, содержащего бесчисленное множество вторичных модификаций. Так, например, для телесной модальности человеческой индивидуальности такими модификациями будут все моменты ее существования (естественно, взятые в аспекте временной последовательности — одного из условий, которым подчинена данная модальность), или, что то же самое, все действия и жесты, которые она выполнит в процессе этого существования¹⁶⁸.

Чтобы ввести все эти модификации в наше изображение, следовало бы представить взятую модальность не только в виде точки, но в виде всей прямой линии, каждая точка которой была бы тогда одной из вышеупомянутых вторичных модификаций; притом нельзя упускать из виду, что эта прямая, хотя и неограниченная, тем не менее имеет свои пределы — как, впрочем, и все неограниченное, и даже, если можно так выразиться, всякая степень последнего¹⁶⁹.

Если простая неограниченность изображается прямой линией, то двойная неограниченность, или неограниченное второй степени, — плоскостью, а тройная неограниченность, или неограниченное третьей степени, — трехмерной протяженностью. Если же всякая модальность, взятая как простая неограниченность, изображается прямой, то состояние существа, содержащее неограниченное множество таких модальностей, т. е. двойную неограниченность, можно будет теперь изобразить в его целостности как горизонтальную плоскость, а сущее в его целокупности, в неограниченности его состояний — как трехмерную протяженность. Это новое изображение, таким образом, более полно, чем первое; но, очевидно, мы можем — не выходя за пределы трехмерной протяженности — рассматривать в нем только одно существо, а не совокупность всех существ Вселенной, как мы делали раньше. В противном случае рассмотрение этой совокупности вынудило бы нас ввести сюда другую неограниченность — на этот раз четвертого порядка, — которую можно было бы изобразить геометрически, лишь если предположить четвертое дополнительное измерение, добавленное к протяженности¹⁷⁰.

В этом новом изображении мы видим, прежде всего, что через каждую точку рассматриваемой протяженности проходят три прямые, параллельные трем ее измерениям; каждая точка могла бы, следовательно, быть принята за вершину трехгранника с тремя прямыми углами, представляющего собой систему координат, с которой соотносится вся протяженность и три оси которой образуют трехмерный крест. Предположим, что будет определена вертикальная ось этой системы; она пересечет каждую горизонтальную плоскость в одной точке, которая станет вершиной прямоугольных координат, а их оси образуют двухмерный крест. Положим, что эта точка — центр плоскости, а вертикальная ось — центр всех горизонтальных плоскостей; всякая вертикаль, т.е. всякая линия, параллельная этой оси, также содержит точки, которые взаимно соответствуют на всех этих плоскостях. Если, помимо вертикальной оси, определить особую горизонтальную плоскость, образующую основу системы координат, то тем самым будет полностью определен и трехгранник с тремя прямыми углами, о котором мы говорили выше. Получится двухмерный крест, прочерченный двумя из трех осей в каждой из трех плоскостей координат. Одна из них — это горизонтальная плоскость, а две другие — ортогональные плоскости, каждая из которых проходит через одну вертикальную и две горизонтальные оси; общим центром этих трех крестов будет вершина трехгранника, являющегося центром трехмерного креста, а также центром всей протяженности. Каждая точка могла бы быть центром и потенциально им является; но на самом деле нужно определить особую точку — и мы впоследствии скажем, каким образом, — чтобы действительно начертить крест, т. е. измерить всю протяженность, или — путем аналогии — достичь целокупного понимания сущего.

Глава XIII

СООТНОШЕНИЕ ДВУХ ПРЕДШЕСТВУЮЩИХ ИЗОБРАЖЕНИЙ

В нашем втором изображении трех измерений, где мы рассматривали только одно существо в его целокупности, горизонтальное направление — в котором развертываются модальности всех состояний данного существа, — предполагает, так же как и вертикальные плоскости, ему параллельные, идею логической последовательности, тогда как вертикальные плоскости, ему перпендикулярные, соответствуют идее логической одновременности¹⁷¹.

Если спроецировать все пространство на ту из плоскостей координат, которая имеется в этом последнем случае, каждая модальность каждого состояния существа спроецируется в виде точки на горизонтальной прямой; совокупность точек будет проекцией целокупности определенного состояния существа; и, в частности, состояние, центр которого совпадает с центром целокупного сущего, будет изображено горизонтальной осью, расположенной в плоскости, на которую сделана проекция. Таким образом, мы приходим к нашему первому изображению, согласно которому сущее полностью расположено в вертикальной плоскости; горизонтальная плоскость тогда вновь становится уровнем универсальной Экзистенции; установление этого соответствия между двумя изображениями, позволяя нам легко перейти от одного к другому, дает возможность не покидать трехмерного пространства.

Каждая горизонтальная плоскость, обозначая один уровень универсальной Экзистенции, воплощает в себе все развитие частной возможности, проявление которой составляет в целом то, что можно назвать «макрокосмом», т. е. миром; в другом изображении, относящемся лишь к одному существу, эта плоскость обозначает только развертывание одной и той же возможности в данном существе; это и образует состояние последнего — целостную индивидуальность или не-индивидуальное состояние, — которое можно во всех случаях по аналогии назвать «микрокосмом». Кроме того, важно отметить, что сам «макрокосм», как и «микрокосм», когда его рассматривают изолированно, является лишь одним из элементов Вселенной, так же как каждая частная возможность есть только элемент целокупной Возможности.

Из этих двух изображений то, что относится ко Вселенной, может быть названо, для упрощения, «макрокосмическим», а то, что относится к одному существу, — «микрокосмическим». Мы видели, как в этом последнем вычерчивается трехмерный крест; точно так же происходит в макрокосмическом изображении, если определить в нем соответствующие элементы — вертикальную ось (ось Вселенной) — и горизонтальную плоскость, которую можно обозначить по аналогии как ее экватор; следует отметить, что центр каждого «макрокосма» расположен в точке пересечения его вертикальной осью, подобно центру каждого «микрокосма» в другом изображении.

Из вышеизложенного видно, какая аналогия существует между «макрокосмом» и «микрокосмом»; Вселенная аналогична своим частям, а последние, в свою очередь, аналогичны Вселенной, как мы уже отмечали ранее. Отсюда следует, что если мы рассматриваем «макрокосм», каждая из его областей аналогична ему в целом; соответственно, если мы рассматриваем «микрокосм», каждая из его модальностей также аналогична ему. Так, в частности, телесная модальность человеческой индивидуальности может своими различными частями символизировать саму эту индивидуальность, рассмотренную целостно¹⁷²; но мы лишь мимоходом отметим этот момент, так как полагаем, что бесполезно предаваться здесь размышлениям такого рода, второстепенным для нашего изложения; к тому же в своей общепринятой форме они отвечают достаточно поверхностной точке зрения на конституцию человеческого существа¹⁷³.

Во всяком случае, — как тем, кто углубляется в подобные рассмотрения, так и тем, кто довольствуется установлением самых общих разделений индивидуальности, — не следует никогда забывать, что последняя в действительности содержит безграничное множество сосуществующих модальностей, подобно тому как телесный организм состоит из неограниченного множества клеток, ведущих каждая собственное существование.

Глава XIV

СИМВОЛИКА ТКАЧЕСТВА

Существует символика, имеющая непосредственное отношение к изложенному выше, хотя способ ее употребления, на первый взгляд, противоречит этому: в восточных учениях традиционные книги зачастую обозначаются терминами, которые в их буквальном значении относятся к ткачеству. Так, на санскрите сутра означает просто «нить»¹⁷⁴: книга может быть образована совокупностью сутр, подобно тому как ткань образуется переплетением нитей; тантра также означает «нить» и «ткань», а в более узком смысле — «челнок» или «уток» ткани¹⁷⁵.

Подобно этому, в китайском кинг имеет значение «уток», а вэй — «основа» ткани; первое из этих двух слов обозначает в то же время фундаментальное произведение, а второе — комментарий к нему¹⁷⁶. Такое различение «утка» и «основы» во всей совокупности традиционных писаний соответствует, согласно индуистской терминологии, различию между Шрути, или плодом непосредственного озарения, и Смрити — результатом размышления над данными Шрути¹⁷⁷.

Для лучшего понимания значения этой символики отметим, прежде всего, что «основа», образованная нитями, натянутыми на ткацкий станок, репрезентирует неподвижный и основополагающий элемент, тогда как нити утка, проходящие между нитями основы в результате движения челнока, обозначают переменный и вторичный элемент, т. е. применение принципа в тех или иных частных условиях. С другой стороны, если присмотреться к вертикальной нити основы и горизонтальной нити утка, сразу же становится заметно, что их соединение образует крест. Любая точка ткани, будучи, следовательно, местом встречи двух взаимно перпендикулярных линий, образует тем самым центр такого креста. Итак, в соответствии с рассмотренной выше общей символикой креста, вертикальная линия репрезентирует то, что соединяет между собой все состояния какого-либо существа или все уровни Экзистенции, связывая их соответствующие точки; горизонтальная же линия обозначает развертывание одного из этих состояний или этих уровней. Как мы отмечали выше, горизонтальная линия может изображать, например, человеческое состояние, а вертикальная линия — то, что трансцендентно по отношению к нему; этот «не-человеческий», трансцендентный характер в сущности выражает Шрути, тогда как Смрити представляет применение последнего в условиях человеческого состояния и результат использования чисто человеческих способностей.

Добавим к этому другое замечание, еще более подчеркивающее совпадение различных форм символики, связанных между собой теснее, чем можно предположить поначалу; мы имеем в виду тот аспект креста, в котором он символизирует союз взаимодополняющих элементов. Мы видели, что в этом аспекте вертикальная линия обозначает активный или мужской принцип (Пуруша), а горизонтальная линия — пассивный или женский принцип (Пракрити), поскольку всякое проявление есть результат «не-деятельного» влияния первого на второй. С другой стороны, Шрути уподобляется прямым лучам солнечного света, а Смрити — отраженному свету в образе луны¹⁷⁸; но в то же время солнце и луна почти во всех традициях символизируют собой также мужской и женский принципы всеобщего проявления.

Символика ткачества применяется не только к традиционным писаниям; она используется также для того, чтобы репрезентировать мир, точнее, совокупность миров — т. е. состояний или уровней в их безграничном множестве, — составляющих универсальную Экзистенцию. Так, в Упанишадах Верховный Брахма именуется «Тот, на котором сотканы миры подобно утку и основе» или обозначается при помощи других подобных выражений¹⁷⁹. С другой стороны, согласно даосскому учению, все существа подвержены постоянному чередованию двух состояний — жизни и смерти (сгущению и растворению, превратностям Ян и Инь)¹⁸⁰; комментаторы уподобляют это чередование «снованию челнока на космическом ткацком станке»¹⁸¹.

В действительности между двойным употреблением одной и той же символики существует тем большая взаимосвязь, что сама Вселенная в определенных традициях символизируется книгой: напомним в связи с этим Liber Mundi (Книгу Мира) братьев Розы и Креста, а также хорошо известный символ Liber Vitae (Книги Жизни) из Апокалипсиса¹⁸². В этом плане нити основы, связывающие соответствующие точки во всех состояниях, обозначают прежде всего главную священную Книгу; она является прототипом (или, скорее, архетипом) всех традиционных писаний, а последние лишь выражают ее суть на человеческом языке¹⁸³; нити утка, обозначающие протекание событий в том или ином состоянии, символизируют собой ее комментарий в том смысле, что изображают различные способы существования в этих состояниях; все события, рассматриваемые в единовременности «вневременного», записаны, таким образом, в эту Книгу; каждое является как бы ее буквой, отождествляясь, с другой стороны, с точкой сплетения нитей ткани. Об этой символике книги говорится в учении Мухйи ад-дина ибн Араби: «Вселенная — это огромная книга; все буквы этой книги начертаны изначально одними и теми же чернилами и вписаны в вечную Скрижаль божественным пером; все они начертаны одновременно и нераздельно; вот почему сущностные божественные явления, скрытые в «тайне тайн», получили название «трансцендентных букв». И сами эти трансцендентные буквы, т. е. все творения, которые обрели виртуальное существование в божественном всеведении, силой божественного дыхания спустились на нижележащие строки и составили проявленную Вселенную»¹⁸⁴.

В индуистской традиции встречается и другая форма символики ткачества: образ паука, ткущего паутину, — образ тем более точный, что паук создает эту паутину из своей собственной субстанции¹⁸⁵.

Паутина, расширяясь кругообразно, являет собой, кроме того, схематический план космогонического сфероида, т. е. незамкнутой сферы, о которой мы говорили выше; основа представлена здесь нитями, радиально расходящимися от центра, а уток — нитями, расположенными по концентрическим окружностям¹⁸⁶. Чтобы вернуться отсюда к обычному образу ткани, достаточно рассматривать центр как отдаленный безгранично — до такой степени, что радиусы становятся параллельными в вертикальном направлении, тогда как концентрические окружности — прямыми, перпендикулярными этим радиусам, т. е. горизонтальными.

Резюмируя, скажем, что основа — это принципы, объединяющие между собой все миры или все состояния, поскольку каждая из ее нитей связывает соответствующие точки различных состояний; а уток — это совокупность событий, происходящих в каждом из миров, так что каждая нить утка соответствует развертыванию событий в определенном мире. С другой точки зрения можно также сказать, что проявление какого-либо существа в определенном состоянии, как и всякое событие, обусловлено пересечением нити основы с нитью утка. Тогда каждая нить основы есть существо, взятое в его сути; оно, как прямая проекция изначальной «Самости», осуществляет связь всех своих состояний, сохраняя собственное единство среди их безграничного множества. В этом случае нить утка, которую данная нить основы встречает в определенной точке, соответствует тому или иному состоянию существования, а их взаимное пересечение обусловливает отношения существа, проявленного в данном состоянии, с космической средой, в которой оно оказалось. Индивидуальная природа человеческого существа, например, есть результат пересечения обеих нитей; другими словами, в ней всегда следует различать два рода элементов, которые соотносятся друг с другом как вертикаль и горизонталь; первые выражают то, что принадлежит собственно рассматриваемому существу, тогда как вторые определяются условиями среды.

Добавим, что нити, образующие «ткань мира», в другой аналогичной символике обозначаются также как «волосы Шивы»¹⁸⁷; их можно назвать «силовыми линиями» проявленной Вселенной, выражением которых в материальной сфере служат направления пространства.

Нетрудно увидеть, сколь разнообразными могут быть применения, основанные на вышеизложенных соображениях; но здесь мы хотели только указать на основное значение символики ткачества, крайне слабо, думается, известной на Западе¹⁸⁸.

Глава XV

ИЗОБРАЖЕНИЕ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ РАЗЛИЧНЫХ МОДАЛЬНОСТЕЙ ОДНОГО СОСТОЯНИЯ СУЩЕСТВА

Если мы рассматриваем состояние существа в горизонтальной плоскости описанного выше «микрокосмического» изображения, нам остается уточнить, чему соответствует центр этой плоскости, а также пересекающая его вертикальная ось. Но прежде чем заняться этим, нам нужно еще прибегнуть к другому геометрическому изображению, немного отличному от предыдущего; мы введем в него не только, как делали до сих пор, параллелизм или соответствие, но и преемственность всех модальностей каждого состояния существа, а также всех состояний в конституции целокупного сущего.

Это, естественно, побуждает ввести в наше изображение изменение, которое в аналитической геометрии соответствует переходу от системы прямоугольных координат к системе полярных координат. В самом деле, вместо того чтобы обозначать различные модальности одного и того же состояния параллельными прямыми, как мы это делали ранее, мы могли бы изобразить их в виде концентрических окружностей, прочерченных на той же горизонтальной плоскости, с общим центром в точке пересечения этой плоскости вертикальной осью, согласно тому, что мы объяснили выше.

При этом хорошо видно, что каждая модальность завершена, ограничена, поскольку она изображается окружностью, т. е. замкнутой кривой, или по крайней мере линией, концы которой нам известны и как бы даны¹⁸⁹; но, с другой стороны, эта окружность содержит неограниченное множество точек¹⁹⁰, обозначающих неограниченность вторичных модификаций, которые содержит любая рассматриваемая модальность¹⁹¹.

Чем меньше становится интервал между этими концентрическими окружностями — если это не бесконечно малое расстояние между двумя соседними точками (мы вернемся к этому вопросу немного далее), — тем в большей мере их совокупность включает все точки плоскости, а это предполагает непрерывную связь между всеми этими окружностями. Чтобы такая связь действительно была непрерывной, конец каждой окружности должен совпадать с началом следующей окружности (а не с началом той же самой окружности); это станет возможным и не приведет при этом к слиянию двух соседних окружностей, или скорее кривых, если они будут действительно не замкнутыми.

Впрочем, мы могли бы пойти дальше в этом направлении: провести линию, которая была бы замкнутой кривой, практически вообще невозможно; в качестве доказательства отметим, что в пространстве, где пребывает наша телесная модальность, все находится в постоянном движении (благодаря сочетанию условий пространства и времени, результатом которых и является движение); таким образом, если мы, желая провести окружность, начнем ее в определенной точке пространства, то закончим ее, уже находясь в другой точке, и никогда уже не пройдем снова через исходную точку. Точно так же кривая, символизирующая прохождение какого-либо эволюционного цикла¹⁹², никогда не должна проходить дважды через одну и ту же точку, а это означает, что она не должна быть замкнутой кривой (или кривой, содержащей «многочисленные точки»). Это изображение показывает, что во Вселенной не может быть двух идентичных возможностей; это привело бы к ограничению Возможности в целом, что невозможно, ибо если бы ограничение включало в себя Возможность, оно не могло бы в ней содержаться. Итак, любое ограничение универсальной Возможности в собственном и строгом смысле слова является невозможным; а тем самым все философские системы — как системы, явно или неявно постулирующие такие ограничения, с метафизической точки зрения осуждены на равное бессилие¹⁹³.

Отметим ради большей точности, что обе возможности, которые были бы действительно тождественными, не различались бы ни одним из условий своей реализации; но если все условия одинаковы, то вместо двух различных возможностей мы имеем одну, поскольку между ними наблюдается совпадение во всех отношениях¹⁹⁴. Это рассуждение может быть строго применено ко всем точкам нашего изображения, поскольку каждая из этих точек обозначает особую модификацию, реализующую некоторую определенную возможность¹⁹⁵.

Начало и конец любой из окружностей, которые мы рассматриваем, являются, следовательно, не одной и той же точкой, но двумя последовательными точками одного и того же луча; пожалуй, нельзя даже сказать, что они принадлежат той же самой окружности; одна еще относится к предшествующей, будучи ее концом, а другая принадлежит уже последующей, являясь ее началом. Крайние точки бесконечного ряда могут рассматриваться как расположенные вне этого ряда, уже потому, что они обеспечивают его непрерывную связь с другими рядами; и все это может быть отнесено, в частности, к рождению и смерти телесной модальности человеческой индивидуальности. Таким образом, обе крайние модификации каждой модальности не совпадают; просто имеется соответствие между ними в совокупности состояний существа, частью которого является эта модальность; это соответствие указано положением обозначающих их точек на одном и том же луче, исходящем из центра плоскости. Следовательно, один и тот же луч будет содержать крайние модификации всех модальностей рассматриваемого состояния, — модальностей, которые не должны, впрочем, пониматься как последовательные в собственном смысле слова (ибо они могут также быть одновременными), но только как связанные логически. Кривые, которые изображают эти модальности, не будучи окружностями, как мы предположили вначале, являются последовательными витками бесконечной спирали, проведенной на горизонтальной плоскости и раскручивающейся начиная от своего центра. Эта кривая идет, постоянно увеличиваясь, от одного витка к другому, а луч изменяется на бесконечно малую величину, каковым является расстояние между двумя последовательными точками этого луча. Данное расстояние может быть сколь угодно малым, согласно самому определению бесконечно малых величин, способных убывать неограниченно; но оно никогда не может рассматриваться как равное нулю, поскольку две последовательные точки не сливаются; если бы оно могло стать нулевым, то имелась бы лишь одна и та же точка.

Глава XVI

ОТНОШЕНИЯ ТОЧКИ И ПРОСТРАНСТВА

Вопрос, поднятый в последнем нашем примечании, заслуживает того, чтобы мы задержались на нем немного, не вдаваясь при этом в рассуждения о пространстве во всех тонкостях этого предмета, который уводит к изучению условий телесного существования. Мы особенно хотели бы отметить, что расстояние между двумя точками, находящимися в непосредственном соседстве — а мы должны его учитывать в силу введения континуальности в геометрическое изображение существа, — может рассматриваться как предел протяженности в смысле неограниченно убывающих количеств. Иначе говоря, это — наименьшая протяженность из возможных, после чего уже нет протяженности, т. е. условий пространства, а его невозможно было бы упразднить без выхода из сферы существования, подчиненной этим условиям.

Следовательно, когда протяженность делят неограниченно¹⁹⁶ — и когда это деление заводят сколь возможно далеко, т. е. вплоть до пределов пространственной возможности (неограниченной как в плане возрастания, так и убывания), которой обусловлена делимость, — то приходят не к точке как конечному результату, но к некой дистанции между двумя точками. Из этого следует, что для наличия такого условия, как протяженность или пространство, необходимы две точки; протяженность (в одном измерении), реализованная, благодаря их одновременному присутствию, в виде расстояния между ними, составляет третий элемент, который выражает отношение между этими двумя точками, одновременно объединяя и разделяя их. Кроме того, это расстояние — если рассматривать его как отношение — явно не состоит из частей; последние были бы лишь другими отношениями расстояния, от которых оно логически независимо, подобно тому как с числовой точки зрения единица независима от дробей¹⁹⁷. Это верно для любого расстояния, когда его рассматривают только по отношению к двум его конечным точкам, и тем более справедливо для бесконечно малого расстояния, которое отнюдь не является определенным количеством, но лишь выражает пространственное отношение между двумя непосредственно соседствующими точками — такими как две последовательные точки какой-либо линии. С другой стороны, сами точки, рассматриваемые как концы расстояния, не являются частями пространственной непрерывности, хотя отношение расстояния предполагает, что они рассматриваются как расположенные в пространстве; следовательно, в действительности именно расстояние есть подлинный пространственный элемент.

Итак, строго говоря, линию нельзя считать состоящей из точек, и это легко понять — ведь каждая из точек лишена протяженности, и простое добавление даже неограниченного их множества никогда не образует последней; линия в действительности состоит из неких расстояний между своими последовательными точками. Таким же образом и по сходной причине мы не можем сказать, что плоскость складывается из соединения неограниченного множества параллельных прямых; в действительности составными частями плоскости являются не эти прямые, а расстояния между ними, благодаря которым они представляют собой отдельные прямые и не сливаются. Итак, прямые линии в известном смысле образуют плоскость через посредство своих расстояний, подобно тому как каждая прямая образована через посредство точек. Точно так же трехмерное пространство состоит не из неограниченного множества параллельных плоскостей, но из расстояний между ними.

Однако изначальный элемент, существующий сам по себе, — это точка, поскольку она предполагается расстоянием, которое выражает лишь отношение; само пространство, следовательно, предполагает точку. Можно сказать, что последняя виртуально содержит в себе пространство, которое она может реализовать лишь удвоившись вначале, чтобы неким образом противостать самой себе, затем умножившись (или, лучше сказать, размножившись) неограниченно таким образом, что проявленная протяженность целиком проистекала бы из ее дифференциации — или, выражаясь точнее, из нее самой, поскольку она дифференцируется. Впрочем, эта дифференциация обладает реальностью лишь под углом зрения пространственного проявления; она иллюзорна по отношению к первоначальной точке, которая остается в себе самой тем, чем она была, — ведь ее сущностное единство никоим образом не затронуто¹⁹⁸.

Точка, взятая сама по себе, отнюдь не подчинена условиям пространства, а, напротив, есть его принцип; это она реализует пространство, порождает протяженность своим действием, которое выражает себя в движении во времени (и только в нем). Но, чтобы реализовать таким образом пространство, она сама посредством какой-либо из своих модальностей должна расположиться в этом пространстве, которое к тому же без нее — ничто; она целиком заполнит его развертыванием своих собственных виртуальных возможностей¹⁹⁹.

Она может — последовательно, подчиняясь условиям времени, или одновременно, т. е. вне времени (что, заметим мимоходом, побудило бы нас выйти из обычного трехмерного пространства)²⁰⁰, — отождествиться, ради их реализации, со всеми потенциальными точками этой протяженности, ибо последняя будет тогда рассматриваться только как чистая потенция бытия; а это есть не что иное, как тотальная виртуальность точки, взятой в ее пассивном аспекте, или как потенциальность, место или вместилище всех манифестаций ее активности, — вместилище, которое в настоящий момент есть ничто, если не произойдет действительной реализации его возможного содержания²⁰¹.

Изначальная точка, не имея ни размера, ни формы, не принадлежит сфере индивидуальных существований; она неким образом индивидуализируется, только когда располагается в пространстве — и при этом не сама по себе, но только посредством какой-либо из своих модальностей; говоря точнее, индивидуализируются последние, а не сама первоначальная точка. Кроме того, для появления формы необходимо, чтобы уже произошла дифференциация, т. е. в определенной мере реализовалось множество; а это возможно тогда, когда точка противостоит самой себе, если можно так выразиться, двумя модальностями или множеством модальностей пространственного проявления. Такое противостояние, по сути дела, и представляет собой расстояние, а его реализация есть первичное осуществление пространства, которое без него, как мы только что сказали, есть чисто потенциальное вместилище. Заметим также, что расстояние существует вначале лишь виртуально или имплицитно, в сферической форме, соответствующей минимуму дифференциации, так как она «изотропна» по отношению к центральной точке; ни одно частное направление не отличается от всех остальных; луч, идущий от центра к периферии, который является здесь выражением расстояния, еще не проведен и не составляет части сферической фигуры. Действительная реализация расстояния находит выражение лишь в прямой линии, как первоначальном и основном элементе последнего, вследствие выделения определенного направления; тогда пространство не может более рассматриваться как «изотропное», и с этой точки зрения оно должно быть отнесено к двум симметричным полюсам (двум точкам, разделенным расстоянием), вместо того чтобы находиться в едином центре.

Точка, реализующая всю протяженность, как мы только что указали, становится ее центром, измеряя ее посредством неограниченного расширения ветвей креста соответственно в шести направлениях, или к шести основным точкам данной протяженности. «Универсальный Человек», символизируемый этим крестом, — но не индивидуальный человек (последний как таковой не мог бы достичь ничего, что находилось бы вне его собственного состояния бытия), — действительно есть «мера всех вещей», если воспользоваться выражением Протагора, которое мы уже упоминали ранее. Но, разумеется, мы не думаем, что самому греческому софисту приходило в голову что-либо подобное этой метафизической интерпретации²⁰².

Глава XVII

ОНТОЛОГИЯ НЕОПАЛИМОЙ КУПИНЫ

Мы могли бы уточнить вышеизложенное значение удвоения точки вследствие поляризации, встав на чисто «онтологическую» позицию; но чтобы сделать проблему более понятной, проведем вначале логический или даже просто грамматический ее анализ. В самом деле, здесь имеются три элемента: две точки и расстояние между ними. Нетрудно понять, что эти три элемента соответствуют элементам высказывания: точки выполняют функцию двух терминов, а промежуток служит выражением отношения между ними, играя роль «связки», т. е. элемента, соединяющего оба термина. Если рассматривать высказывание в его самом обычном и в то же время наиболее общем виде, а именно, как атрибутивное высказывание, в котором в качестве «связки» выступает глагол «быть»²⁰³, то становится понятно, что оно выражает хотя бы относительное тождество субъекта и атрибута. И это соответствует тому факту, что обе точки в реальности представляют собой лишь удвоение одной и той же точки, как бы противостоящей самой себе.

Отношение между двумя терминами можно также представить как отношение познания. В этом случае бытие, чтобы познать себя, сопоставляет себя с самим собой, раздваиваясь на субъект и объект, но притом оставаясь единым. Данное утверждение можно распространить на всякое истинное познание, в сущности заключающее в себе отождествление субъекта и объекта, которое сводится к формуле «познающий есть познаваемое». Отсюда ясно, что данная точка зрения напрямую соотносится с предшествующей, ибо можно сказать, что познаваемый объект есть атрибут (или, что то же самое, — модальность) познающего субъекта.

Если перейти теперь к рассмотрению Универсального Бытия, изображенного изначальной точкой в его неделимом единстве, Бытия, из которого проистекает все сущее (насколько оно манифестировано в Существовании) и по отношению к которому это сущее есть не более чем «сопричастное», — то можно сказать, что такое Бытие поляризуется на субъект и атрибут без ущерба для своего единства. Тогда высказывание, согласно которому Бытие есть одновременно и субъект, и атрибут, приобретает форму: «Бытие есть Бытие». А это в действительности есть формулировка того, что в логике называется «принципом тождества»; однако в таком виде данное высказывание уже выходит за рамки логики и становится, по сути и прежде всего, онтологическим принципом, какие бы следствия это ни влекло за собой в различных сферах бытия. Можно сказать также, что эта формулировка выражает отношение Бытия как субъекта (того, что есть) к Бытию как атрибуту (тому, чем это является); так как Бытие-субъект есть Познающий, а Бытие-атрибут (или объект) есть Познаваемое, связь между ними, следовательно, есть само Познание; в то же время эта связь является выражением тождества; тем самым, абсолютное Познание и есть тождество, а всякое истинное знание, будучи причастным к абсолютному Познанию, также предполагает тождество — в той мере, в какой оно реально возможно. Здесь можно добавить, что поскольку данное отношение обретает реальность исключительно благодаря двум терминам, которые оно связывает, — а они по сути едины, — то все три элемента (Познающий, Познаваемый и Познание) суть воистину лишь одно²⁰⁴; и это может быть выражено так: «Бытие познает Себя в самом Себе»²⁰⁵.

Насколько ценна данная формулировка для традиции, станет ясно, если принять во внимание тот факт, что она содержится в тексте древнееврейской Библии, в рассказе о явлении Моисею Бога в Неопалимой купине²⁰⁶: Моисей спрашивает, каково Его имя, и Он ответствует: Eheieh asher Eheieh²⁰⁷, что традиционно переводится как «Я есмь Сущий» или «Я есть Тот, кто есть». Однако наиболее точным переводом в данном случае будет: «Бытие есть Бытие»²⁰⁸. Фактически можно рассматривать эту формулировку с двух точек зрения: согласно первой, ее можно разложить на три последовательные стадии в соответствии с составляющим ее порядком слов: Eheieh (Бытие), Eheieh asher («Бытие есть») и Eheieh asher Eheieh («Бытие есть Бытие»). Постулировав Бытие, о Нем можно сказать (следовало бы добавить: о Нем нельзя сказать) прежде всего то и только то, что Оно, во-первых, есть, и, во-вторых, оно есть Бытие; эти необходимые утверждения и составляют суть онтологии в собственном смысле слова²⁰⁹. Другой способ анализа этой формулировки заключается в том, что прежде всего постулируется первое Eheieh, затем второе, как отражение первого в зеркале (Образ созерцания Бытия Им Самим), а на третьем месте стоит «связка» asher, как связь, выражающая их взаимное отношение. Все это полностью соответствует вышесказанному: изначально единая точка раздваивается посредством поляризации, которая является также и отражением, и отношение дистанции (по существу взаимное) устанавливается между двумя точками в силу самого факта их расположения друг против друга²¹⁰.

Глава XVIII

ПЕРЕХОД ОТ ПРЯМОЛИНЕЙНЫХ КООРДИНАТ К ПОЛЯРНЫМ КООРДИНАТАМ: КОНТИНУАЛЬНОСТЬ КАК РЕЗУЛЬТАТ ВРАЩЕНИЯ

Теперь вернемся к геометрическому изображению, описанному нами в последнюю очередь, введение которого равнозначно замене полярными координатами прямолинейных и прямоугольных координат нашего предшествующего «микрокосмического» изображения. Любое отклонение луча спирали, как мы видели, соответствует аналогичному отклонению на оси, пересекающей все модальности, т. е. перпендикулярной направлению, по которому осуществлялось развертывание каждой модальности. Что касается отклонений на оси, параллельной этому последнему направлению, то они заменяются различными положениями, занимаемыми лучом, который обращается вокруг полюса (центр плоскости или начало координат), т. е. изменениями этого угла вращения, измеренного начиная с некоего положения, взятого за исходное. Такое изначальное положение, перпендикулярное началу спирали (это кривая, исходящая из центра по касательной к перпендикулярному ей лучу), будет положением луча, который содержит, как мы сказали, конечные модификации (начало и конец) всех модальностей.

Но в этих модальностях есть только относящиеся друг к другу начало и конец, и каждая промежуточная модификация или какой-либо элемент модальности также имеет свое соответствие во всех остальных, поскольку указанные модификации всегда изображаются точками, расположенными на одном и том же луче, исходящем из полюса. Если принять любой луч за нормаль у начала спирали, то последняя останется той же самой, но вся фигура повернется под определенным углом. Чтобы представить себе совершенную континуальность между всеми модальностями, в соответствии всех их элементов, предположим, что фигура одновременно занимает все возможные позиции вокруг полюса; все подобные ей фигуры взаимопроникают, поскольку каждая из них, в целокупности своего неограниченного развития, включает равным образом все точки плоскости. Это, собственно говоря, одна и та же фигура в неограниченности различных положений, соответствующих неограниченности значений, которые может принять угол вращения, — если предположить, что этот угол изменяется непрерывно, пока луч, исходя из первоначальной точки, после полного обращения наложится на свою первую позицию.

При таком предположении мы имели бы точный образ вибрационного движения, распространяющегося неограниченно, концентрическими волнами, вокруг своей исходной точки, в горизонтальной плоскости типа свободной жидкой поверхности²¹¹; таков самый точный геометрический символ, отображающий целостность состояния существа. Продвигаясь дальше в рассуждениях чисто математического порядка — интересных постольку, поскольку они обеспечивают нас символическими образами, — можно даже показать, что реализация этой целостности соответствует интеграции дифференциального уравнения, выражающего отношение между согласованным отклонением луча и изменением его угла вращения; тот и другой изменяются одновременно, взаимосвязанным образом, и непрерывно, т. е. бесконечно малыми величинами. Произвольная константа, фигурирующая в интеграле, будет обусловлена позицией луча, взятой за исходную; сама эта величина, установленная лишь для определенного положения фигуры, должна меняться непрерывно от 0 до 2 для всех позиций, таким образом, что если рассматривать последние как одновременные (что упраздняет условия времени, придающие деятельности проявления особые качества, конституирующие движение), то следует оставить неопределенную константу между этими двумя крайними значениями.

Однако надо отметить, что любые геометрические образы всегда в той или иной степени несовершенны, что, впрочем, свойственно всякой репрезентации и любому формальному выражению. В самом деле, мы естественно вынуждены располагать их в особом пространстве, в определенной протяженности; а пространство, даже рассмотренное во всей возможной для него протяженности, есть не более чем особое условие, свойственное одному из уровней универсальной Экзистенции, которому (одному или в сочетании с другими условиями того же порядка) подчинены отдельные из множества областей этого уровня Экзистенции; каждая из этих областей представляет собой в «макрокосме» аналог того, чем в «микрокосме» является соответствующая модальность состояния существа, расположенного на том же уровне. Это изображение неизбежно является несовершенным уже потому, что оно заключено в более ограниченные рамки, нежели изображаемое; но, впрочем, иначе оно было бы бесполезным²¹²; с другой стороны, всегда замкнутое в границах постигаемого настоящего, и даже в более узких пределах воображаемого (полностью обусловленного чувственным), оно становится менее ограниченным и несовершенным; а это в итоге означает, что оно связано с более высокой степенью неограниченности²¹³. Это выражается, в частности, в пространственных репрезентациях, путем присоединения еще одного измерения, как мы указали выше; впрочем, этот вопрос еще будет освещен в дальнейшем изложении.

Глава XIX

ИЗОБРАЖЕНИЕ КОНТИНУАЛЬНОСТИ РАЗЛИЧНЫХ СОСТОЯНИЙ СУЩЕГО

В нашем новом изображении мы рассматривали пока лишь горизонтальную плоскость — т. е. одно состояние существа; теперь нам надлежит изобразить также континуальность всех горизонтальных плоскостей, обозначающих неограниченное множество всех состояний. Эту континуальность можно выразить геометрически аналогичным образом: вместо того чтобы представить неподвижную горизонтальную плоскость в трехмерном пространстве — предположение, которое факт движения делает столь же неосуществимым практически, как и проведение замкнутой кривой, — нам остается допустить, что она незаметно перемещается параллельно себе самой, т. е. постоянно оставаясь перпендикулярной вертикальной оси; тогда она будет пересекаться с этой осью во всех ее последовательных точках, причем переход от одной точки к другой соответствовал бы прохождению одной из спиралей, которые мы уже рассматривали. Спиралевидное движение предполагается здесь изохронным — прежде всего, чтобы упростить насколько возможно изображение, а также чтобы выразить равнозначность многочисленных модальностей существа в каждом из его состояний, когда они рассматриваются с точки зрения Универсального.

Мы можем также, ради большей простоты, вновь принять каждую из спиралей за окружность, — как мы их уже рассматривали в неподвижной горизонтальной плоскости. На этот раз окружность не замкнется, ибо луч, описывающий ее, вернется на свою первоначальную позицию, но уже не будет находиться в той же горизонтальной плоскости (предположительно параллельной направлению одной из плоскостей координат и обозначающей некое положение, определяемое на оси, перпендикулярной этому направлению); начальное расстояние, которое разделит оба конца этой окружности, — или скорее кривой, предполагаемой таковой, — будет тогда измеряться уже не на луче, исходящем из полюса, но на параллели с вертикальной осью²¹⁴.

Эти крайние точки относятся уже не к одной и той же, но к двум наложенным друг на друга горизонтальным плоскостям; они расположены с двух сторон горизонтальной плоскости, рассматриваемой в ходе ее промежуточного перемещения между двумя этими позициями (это перемещение соответствует развитию состояния существа, репрезентируемого этой плоскостью); они выражают непрерывную связь каждого состояния существа с тем, что ему предшествует, и с тем, что за ним непосредственно следует в иерархизации целокупного сущего. Если рассмотреть лучи, содержащие оконечности модальностей всех состояний, то их наложение образует вертикальную плоскость, горизонтальными прямыми которой они являются; эта вертикальная плоскость есть место встречи всех крайних точек, которые можно было бы назвать пограничными точками для различных состояний, какими они, будучи рассмотрены под другим углом зрения, и являлись в предшествующем изложении для различных модальностей каждого состояния. Кривая, которую мы предварительно рассматривали как окружность, в действительности представляет собой виток спирали бесконечно малой высоты (это расстояние между двумя горизонтальными плоскостями, пересекающими вертикальную ось в двух последовательных точках); это как бы «винтовая нарезка», нанесенная на «вращающийся цилиндр», ось которого есть не что иное, как вертикальная ось нашего изображения. Соответствие между двумя точками последовательных спиралей обозначено здесь их расположением на одной и той же вертикальной оси — образующей цилиндра; точки, соответствующие друг другу в множественности состояний существа, кажутся слившимися, когда их рассматривают во всей их трехмерной протяженности, в ортогональной проекции на базовой плоскости цилиндра, т. е. на определенной горизонтальной плоскости.

Чтобы дополнить наше изображение, теперь будет достаточно одновременно рассмотреть, с одной стороны, это винтообразное движение, которое происходит в вертикальной цилиндрической системе, состоящей из неограниченного множества концентрических цилиндров (причем базовый луч перемещается от одного из них до другого на бесконечно малую величину), а с другой стороны, спиралевидное движение, которое мы рассматривали прежде на всякой предположительно неподвижной горизонтальной плоскости. Вследствие сочетания этих двух движений, базовая плоскость вертикальной системы будет не чем иным, как горизонтальной спиралью, эквивалентной совокупности множеств незамкнутых концентрических окружностей; но, сверх того, — развивая еще далее аналогию рассуждений, относящихся соответственно к двух- и трехмерному пространствам, а также чтобы лучше выразить в символической форме полную континуальность всех состояний существа, — надлежит рассмотреть спираль не в одной-единственной позиции, но во всех позициях, какие она может занимать, вращаясь вокруг своего центра. Тогда мы получим множество вертикальных систем, подобных предшествующей, которые имеют одну и ту же ось и взаимопроникают, когда их рассматривают как сосуществующие, поскольку каждая из них включает в равной мере всю целокупность точек одного и того же трехмерного пространства, в котором они все расположены: это все та же самая система, рассматриваемая одновременно в неограниченной множественности всех положений, которые она может занимать, совершая полный оборот вокруг вертикальной оси.

Однако мы увидим, что установленная таким образом аналогия в действительности еще не вполне достаточна; но прежде чем идти дальше, отметим, что все сказанное можно отнести к «макрокосмической» репрезентации в той же мере, что и к «микрокосмической». В этом случае последовательные витки бесконечной спирали, прочерченные в горизонтальной плоскости, обозначали бы не различные модальности состояния существа, а многочисленные области одного уровня универсальной Экзистенции; а в вертикальной плоскости они означали бы соответствие каждого уровня Экзистенции, в любой из определенных возможностей, которую он содержит, всем остальным уровням. Добавим, кроме того, что это соответствие между двумя изображениями — «макрокосмическим» и «микрокосмическим» — будет в равной мере истинным и для последующего изложения.

Глава XX

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СФЕРИЧЕСКИЙ ВИХРЬ

Если мы вернемся к сложной вертикальной системе, которую только что рассматривали, то увидим, что вокруг точки, взятой за центр трехмерного пространства, заполняющего эту систему, оно не «изотропно»; другими словами, вследствие определяющей роли отдельного, а именно вертикального направления — в какой-то степени «привилегированного», как направление оси системы, — начиная от этой точки изображение однородно не во всех направлениях. Напротив, когда мы рассматривали одновременно все положения спирали вокруг центра в горизонтальной плоскости, то эта плоскость была взята как однородная и «изотропная» по отношению к этому центру. Чтобы так было и в трехмерном пространстве, надо каждую прямую, проходящую через центр, принять за ось вышеупомянутой системы, таким образом, чтобы всякое направление могло играть роль вертикали; аналогично, если всякая плоскость, проходящая через центр, перпендикулярна одной из этих прямых, то отсюда следует, что, соответственно, всякое направление плоскости могло бы играть роль направления горизонтального, и даже параллельного одной из трех плоскостей координат. В самом деле, всякая плоскость, проходящая через центр, может стать одной из этих трех плоскостей во множестве систем координат с тремя прямыми углами, так как она содержит множество пар ортогональных прямых, пересекающихся в центре (в изображении спирали все эти прямые суть лучи, исходящие из полюса), — пар, каждая из которых может образовать какие-либо две из трех осей одной из этих систем. Точно так же, как каждая точка пространства является потенциальным центром, — как мы говорили выше, — всякая прямая этого же пространства есть потенциальная ось; а если будет определен центр, всякая прямая, проходящая через эту точку, станет потенциально какой-либо одной из трех осей. Когда будет избрана центральная или главная ось системы, останется еще фиксировать две другие оси в п