Буду признателен, если поделитесь информацией в социальных сетях

 

ОНЛАЙН ВИДЕО КАНАЛ С АСТРАЛЬНЫМ ПАЛОМНИКОМ
 
Задать вопрос можно в мини-чате, а так же в аське и скайпе
Есть вопрос? - найди ответ!  Посмотрите видео-FAQ - там более 700 ответов. ПЕРЕЙТИ
Ответы на вопросы в видео ежедневно c 18.00 (кроме Пт, Сб, Вс)
Посмотреть архив онлайн конференций 
 
  регистрация не обязательна, приглашайте друзей - люблю интересные вопросы
(плеер и звук можно выключить на экране трансляции, если они мешают)

 

 

       

 

Я доступен по любым средствам связи , включая видео
 
аська - 612194455
скайп - juragrek
mail - juragrek@narod.ru
Мобильные телефоны
+79022434302 (Смартс)
+79644902433 (Билайн)
(МТС)
+79158475148
+79806853504
+79106912606
+79106918997

 

 

 

Скачать книгу   Путь к ясному сознанию7
ОСНОВНЫЕ РУБРИКИ САЙТА
МЕНЮ  САЙТА

Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги

Музыка

онлайн- видео

Партнерская программа

Фильмы

Программы

Ресурсы сайта

Контактные данные

ВХОД

В ПОРТАЛ

 

Библиотека 12000 книг

Аномальное   

Здоровье

Рейки  

Астрал  

Йога

Религия  

Астрология

Магия

Русь  

Аюрведа  

Масоны

Секс

Бизнес 

НЛП

Сознание

Боевое  

Он и она

Таро  

Вегетарианство  

Ошо

Успех

Восток  

Парапсихология

Философия

Гипноз  

Психология  

Эзотерика  

ДЭИР

Развитие

900 рецептов бизнеса

 

 

Видеоматериалы автора сайта

Практика астрального выхода. Вводная лекция

Боги, эгрегоры и жизнь после

 жизни. Фрагменты видеокурса

О страхах и опасениях, связанных с выходом в астрал
 

Видеокурс астральной практики. Практический пошаговый курс обучения

 

Интервью Астрального паломника
 

Запись телепередачи. Будущее. Перемещение во времени

Призраки в Иваново. Телепередача

 

 

 

 

Путь к ясному сознанию7

скачать  302.zip

 

Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги Музыка онлайн- видео Партнерская программа
Фильмы Программы Ресурсы сайта Контактные данные

 

Путь к ясному сознанию.

 

 

Раздел 07 - «Творчество»

 

 

Содержание раздела в порядке следования:

07-01) Суть творчества. Стр. 1.

07-02) «Нечто». Стр.1.

07-03) «Встреча». Стр. 10.

07-04) «Дхи и Бо». Стр. 14.

07-05) «Брусника – вкусная ягода». Стр. 16

07-06) «Молчание огурчиков». Стр. 19

 

07-01) Суть творчества.

 

            Творческая деятельность относится к тем видам деятельности, которые вызваны к жизни отблесками Переживаний и, в свою очередь, движут человека к просветлению. Каждый под творчеством понимает что-то свое - более или менее расплывчатое. Я под творчеством понимаю нечто вполне определенное. Чем более человек становится свободен от отождествления со скандхами, составляющими личность, тем более в нем проявляется ясное сознание, отзвуки переживаний. Любая деятельность, которая проводится человеком, испытывающим в данный момент такого рода переживания, и является творчеством. Нечто безличное, беспредельное, невыразимое, неразделенное захватывает нас, вторгается в нашу повседневную жизнь, порождает моменты более или менее преломленного переживания Ясного света, экзальтации, существования. Сама жизнедеятельность человека в данные моменты является творчеством - пишет ли он книгу, или стирает белье, или спит, или ест. Любое творчество - это нечто такое, что может быть воспринято кем-то посторонним, причем и у него может возникнуть в свою очередь творческое состояние. Нам вполне понятно это, когда речь идет о книге или картине - мы читаем книгу, смотрим на картину и испытываем какие-то чувства. Гораздо сложнее понять, что точно так же мы можем испытывать переживания, являясь свидетелями простых форм выражения творчества, таких как самая обычная жизнедеятельность. С этим связан эффект присутствия рядом просветленного существа: в его присутствии что-то озаряется у нас изнутри - это и происходит потому, что наблюдаемая нами жизнь - это искусство, это творчество, то есть в данный момент он испытывает переживания, он испытывает вторжение беспредельного, и выражает это так, как свойственно данному моменту - говорит или спит или делает что угодно еще или ничего не делает.

Творчество - это отражение переходного процесса, когда в человека проникает невыразимое, когда он делает шаг за шагом по направлению к своей истинной сути.

Творчество, выраженное в словах, в образах, в мелодии и т.п. имеет существенное отличие от творчества, выраженного в каком-то конкретном поведении: оно может быть запечатлено и передано другим. Каждому свойственно что-то свое, одному ближе одно, другому другое. Какие-то предрасположенности имеются и у меня, и я приведу здесь в качестве примера своего тезиса о творчестве 4 своих рассказа.

 

 

 

07-02) «Нечто»

 

 

Чарлз Дарвин родился в 1809 году. Это выдающийся ученый, в работе которого "Происхождение видов" была впервые сформулирована и разработана теория эволюции. Опубликованная в 1859 году, эта теория, несмотря на поддержку научной мысли того времени, подверглась ожесточенным нападкам со стороны богословов. Дарвину принадлежат и другие научные труды. Он похоронен в Вестминстерском аббатстве. Упаси господи стать вот таким вот абзацем в энциклопедии.

Когда сегодня я выходил из дома, я сразу почувствовал особый запах утра - этот запах свидетельствовал, этот запах напоминал, этот запах призывал к ответу.

Единящая мудрость есть неразумие, бессмысленность и глупость. Морализм, пиетизм, солипсизм, автоматизм, мясорубка, подоконник, мерцающий телевизор - этот ряд бесконечен, этот строй гипнотичен, этот порядок убийственен.

Проверяй деньги, не отходя от кассы. Покупатель всегда прав. Закон суров, но это закон. Не давай ему повода, не суйся куда не надо, не говори гоп, не буди лиха. Будь готов. Семь раз отмерь. Я люблю жизнь, я люблю нежность, я люблю потягиваться утром в постели, я люблю ощущать одиночество как спасительное страдание, в скорлупе которого нет-нет, да и блеснет серебряная нить, ведущая к неведомому.

Взгляните, как сочетаются желтые абажуры, старинная мебель, овальные картины в овальных рамках и свежий букет цветов в японской вазочке. Вот моя комнатка, располагайтесь поудобнее.

Я бы разгрыз зубами эти бетонные стены. Дайте, я съем эту вазу, этот халат с тапочками, эти райские кущи. Бешенство в одеждах смирения. Ярость безумная. Что думает собака, как растет сосна, где живет ежик - нас окружает очеловеченная природа, нас окружают омерзительные призраки сентиментальной немощи. Я вижу иначе. Собака - у нее влажный нос, вздымаются бока, хвост на грани взмаха, глаза лукавые. Сосна - у нее влажный нос, вздымаются бока, хвост на грани взмаха, глаза лукавые. Я вижу это все иначе. Я смотрю и в этом суть момента. Я не живу, и в этом жизнь, я не дышу, и в этом мое дыхание. А как можно иначе? Легкая улыбка, сорвавшаяся с глаз – проникает как дым костра - очистительно и больно.

Мы будем, мы станем, нас много, нас мало, их надо, семь на восемь, почему так сложно, а что - разве нет? Нет. По-моему - нет. Мы следим. Мы всегда следим, и наши следы зловонны, их вонь догоняет нас и обволакивает. Крик мгновенен, но запах его еще долго будоражит гнилой мозг; переживание умерло, не родившись - зачем им оно - у них есть их вонь. И с них достаточно. Пусть воняют. А я буду переживать. Мысль, если она родилась в сладострастии переживания - должна прожить свою жизнь скромно и со вкусом и умереть, раствориться, и если жизни ей отпущено - миг, то и пусть будет миг, если будет день - то пусть будет день - умрет она и следа не оставит во мне, и не заслонит собою путь другим, не встанет мавзолеем, не завяжется узлом.

«Эта искра не довольствуется ни отцом, ни сыном, ни святым духом, ни троицей, пока из всех трех лиц каждое заключено в своей свойственности. Воистину говорю, свет этот не удовольствуется плодоносной врожденностью божественного естества. Скажу я и более, что звучать будет еще диковиннее: клянусь я благою истиной, что свету этому не довольно простой недвижности божественной сущности, ничего не отдающей и ничего в себя не вбирающей; и еще более: свет жаждет знать, откуда сущность эта приходит, он жаждет простого основания, безмолвной пустыни, где никогда не усмотришь никакого различия, где нет ни отца, ни сына, ни святого духа; во внутренних недрах, в ничьей обители - там свет сей находит удовлетворение, и там он более един, чем в себе самом; ибо основание здесь - просто покой, в самом себе неподвижный. Тем самым очищенный, просветленный дух погружается в божественную тьму, в молчание и в непостижимое и невыразимое единение; и в погружении этом утрачивает все схожее и несхожее, и в бездне этой теряет дух сам себя и ничего более не знает ни о Боге, ни о себе самом, ни о схожем, ни о несхожем, ни о ничто; ибо отныне погрузился он в Божественное единство и утратил все различения."

Мне говорят - ты подонок, ты мразь, тебя надо раздавить, разрезать - а мне остается только слушать, слушать и понимать - пропасть бездонна. Прекрасное предвечернее небо, густые облака, свежие хвойные заросли, снег на опавших листьях. Ты сейчас - это такая же красота, о которой можно мечтать, которую можно иногда увидеть, почувствовать, но нельзя слиться. Как лес - он рядом, но он не мой, как горы - они в моей душе, но я далек от них - ты сейчас для меня и море и горы и лес, это все ты - маленькая такая девчонка..

И на засохшей ветке есть цветы.

В шуме ручья, в грохоте вагонов, в шелесте листьев нет-нет, да и пробьется удивительная мелодия неведомых инструментов - без мотива, без привычных человеку атрибутов. Но есть и другая мелодия - совокупность моментальных переживаний, не отягощенных ничем человеческим (тем самым - которое слишком человеческое) иногда складывается в грандиозную, почти непереносимую для внутреннего уха человека мелодию судьбы. Кто слышал ее звуки, тот знает - нет более грандиозного хора, исполняемого мириадноголосым миром, тот знает - здесь он соприкасается с сокровеннейшей тайной - он берет в руки сердце мира.

Иногда мне кажется, что меня нет. Ну то есть совсем нет. Мне чудится, что легкий порыв ветра может развеять пыль моего существа и как дворник смахивает листву с тротуара - так будет сметено и то, что называлось мною. И я вернусь в то, из чего был создан - в землю, в ветер, в снег, в любопытство. Перед моими глазами назойливо всплывает такая картина - будто в далекой хижине в горах вне времени пребывают в глубине своих сердец старики, чей удел - непостижим, и пришла им фантазия соединить неведомые потоки сознания и создать живое существо, наделив его всем, что дает возможность сказать человеку, что он существует - каждый наделил эту игрушку тем, чем смог - ощущения, впечатления, воспоминания, мысли, любовь - каждый дал что-то и возник человек. Останется ли что-то, когда их фантазия прекратится и интерес к игрушке исчерпается? Потоки вернутся обратно, и я просто в этот момент исчезну. Мне кажется, что они дают мне шанс самому решить этот вопрос - буду ли я достаточно интересен для них? Сумею ли захватить их силой своей искренности?

Когда я слушаю Matia Bazaar, меня охватывает такая сладкая жажда смерти. А может, это и не смерть вовсе? Может - это как раз жизнь? Сжимается сердце и я вижу отблеск солнца где-то глубоко внутри себя. Безотчетная любовь и смерть - они идут рука об руку к яростному всплеску счастья.

Наверное, я смешон. Наверное, я виден как искатель средства от одиночества и тоски, как потребитель душ, и как сказать, как объяснить, что я хочу лишь показать - как близко, как рядом лежит Нечто...

Одна лошадь и один ежик гуляли в тумане Кронштадта, и там на них был лишь один лист, и этот лист подлетал и улетал обратно подобно Луи-де-Бройлю моих детских снов - он словно дурная бесконечность Бердяева - как пенисоидный символ индусов, намекал на ненамекаемое, то есть, в общем, мягкотелость и жестокосердность были в этой безрадостной картине фибриллирующего листа. Я видел сон: толстый паук сидел, свесив ножки. С пару месяцев назад я познакомился с девушкой с мужским обратным адресом. Тогда я это написал, а сейчас всплыло. Андрогинный привкус. Половое стерео. Хихикающая ехидна. Вкусный купорос. Так тот паук смеялся над нами, он смеялся над тем уродливым образованием, что человеки зовут совестью. Совесть - как древесный гриб - вроде гриб, а на самом деле - чистая целлюлоза. Она вроде бы часть психики, а на самом деле - просто целлюлоза. Вот о чем я серьезно думаю. Вполне серьезно. "А как тебя зовут" - спросил я ее? И главное - куда? Ведь если зовут - так это обязательно куда-то. Что должен чувствовать человек, которого патетически призывают к смерти? Я помню снег, выскальзывающий из-под моих ног, накренившийся лед, и твердое решение: "Если мои кошки меня не удержат - я вцеплюсь в лед зубами". И подняв ледоруб как знамя, я шел туда, куда меня никто не звал - и там я был счастлив. Океан цветущих гранатов в долине Цинандали. Прибой цветущей сакуры на склоне Фудзи – ползет ли еще та улитка или уже доползла и с этим закончилась прекрасная эпоха мгновенных стихов и вечной любви?

Быть как поток, быть как ручей - просто течь.

Когда я смотрю на старика, который тянется по улице с грязным ведром в руках, в старых резиновых сапогах - несмотря на жару - я вижу в его глазах понимание того, что ничто уже не достижимо, что ни одна цель не может проникнуть в его голову - нет ни сил, ни времени для ее реализации. Нет ничего – только то, что есть сейчас - эта улица, эта обжигающая жара, мир отражается в его голове и не оставляет следа - как луна в луже. В этом есть что-то такое, отчего хочется остановиться. Совсем остановиться. Остановиться так, чтобы остановился весь мир. И пережить это сейчас - когда есть еще силы, чтобы справиться с этим, чтобы взять это как силу жизни, а не как ужас безысходности.

Рискнуть жизнью - какая мелочь. Все вокруг только и делают это – как еще можно назвать их бездарное прозябание. А вот рискнуть смертью – рискнуть смертью - вот это да!

Взрывы смеха, удары плетей, крики, жесты, разорванные облака, запах прелой травы - так я успокоил свой ум.

Когда нет музыки - тогда рождается мелодия самадхи, когда нет страсти - рождается страсть самадхи, когда нет ума - рождается ум самадхи. Когда все трое рождаются, они умирают, и рождается самадхи. Когда рождается самадхи, больше сказать нечего.

Когда сегодня утром я выходил из дома - я почувствовал некий запах - это был запах тени птицы, это был запах шелеста близстоящего дерева, это был запах трещины на асфальте.

Слепые видят только слепых, глухие - слышат только глухих. Я пожалуй уже ничего не жду здесь. С каждым днем все дальше. Что-то ускользает безвозвратно и я это чувствую всем своим телом, всей душой - всем, что есть во мне. Да и нельзя же сверлить дыры в глазу для того, чтобы прозрели. Прозревают-то изнутри, так надо и приходить - изнутри, а это значит - изнутри себя, а это значит - надо уходить, чтобы прийти. Так прощайте же.

Состояние ума, не пребывающего где-либо. Состояние ума, при котором мысль не рождается, чистая поверхность океана, проявленная глубина. Брошенный камень немедленно погружается вглубь и исчезает, а воды лишь схлопываются над ним и волн нет. Лицо человека, склонившегося над водой, встречает только свое отражение, за которым просвечивает бездонная глубь.

Я пробую искать необычные переживания. Например, представить себе, что сейчас меня убьют и охватывающий при этом холод, а редколесье, которое должно принять мое тело, приобретает оттенок непередаваемого аромата вечности. Есть ли в этом просто необузданность потребительской фантазии? Не думаю. Скорее это способ задеть новые струны мироощущения, уйти от стереотипов восприятия. Чувства становятся свежее и прозрачнее - сквозь них начинаю видеть стального цвета безвременный стержень бытия. Или вообразить, что я сижу под деревом в самадхи - при этом уходит всякая ложная ответственность, а может даже и наступает самадхи. Некоторые совокупности переживаний словно бы сдвигают восприятие в неведомую плоскость. Искусство составления таких совокупностей безусловно является величайшим искусством, а с другой стороны - может в этом и есть суть любого искусства. Конечно, каждый находит это для себя, тем удивительнее, что иногда множество других людей находит в этом тот же эффект. Мне очень близка форма искусства, находящая свое выражение в японских хокку и танка. Ряд образов - и взрыв сдвига в инопереживание. Насколько разнообразны те миры, куда уходит мое восприятие? В них безусловно есть по крайней мере одно общее - это само восхищение от того, что я воспринимаю мир иначе. Привычка к сдвигу восприятия подготавливает меня к тому, что я нахожу путь к тому, которое мне наиболее свойственно - к самадхи.

Шум, мешающий сосредоточению и погружению в себя - он слышен только тогда, когда ум отягощен мыслью. Когда ум становится тем, что он есть в своей природе до возникновения мыслей - помех нет. Сама помеха - это нечто, что встает посреди потока и препятствует ему. Если потока нет, помехи тоже нет. Когда нет потока, нет и помех, тогда нет и отсутствия потока и нет отсутствия помех. Именно тогда осуществляется поток. Кто знает - тот поймет. Почему я сейчас не в самадхи? Вот единственный вопрос, который я хочу себе задавать тогда, когда вообще есть вопросы.

Когда сегодня утром я выходил из дома - я почувствовал некий запах - это был запах смерти.

Что поражает меня в самое сердце - это мимолетность всего происходящего. Ничто не прочно в моем мире. А в мире тех людей, где все прочно и устойчиво и заранее определено и связано чувством долга или страха - там еще хуже. Там вообще гнилость. Открытость сердца к открытым сердцам порождает изумительный всплеск любви - он безумен в том смысле, что не принимает в расчет ничего, даже самого себя. Этот всплеск безвременен в том смысле, что каждый миг он возрождается заново и нигде больше не пребывает - ни в прошлом ни в будущем ни даже в настоящем - междувременье, отсутствие протяжения. Когда ситуация завершилась и покрылись слоем легкой пыли события недавнего вечера, тогда новый мир предстает перед глазами но в этом мире уже нет двух сердец, есть только нежный слой воспоминаний - как полоса тумана, которая неизбежно рассеивается под встающим солнцем утра... И смерть и жизнь сливаются в моменте неизбежного расставания - и смерть и жизнь находят здесь нейтральную полосу, где они заключают мир на пролившейся крови чувств и их руки соединяются над нашими руками и наши взгляды переплетаются в мрачном свете очаровательных сполохов вечной зари. Это заря нового человечества, это буря перемен в пространстве и времени, но каждая вовлеченная песчинка стонет и скрипит в жерновах Кали. Есть среди этого круга ветхая хижина, где пребывают замшелые старики - их бороды - струи вечности и их сердце отрешено. Но я не хочу этого. Я лучше войду в глаз циклона и дождусь, пока меня не разнесет в клочья и не разметает над океаном - по крайней мере - так моя душа станет свободной на просторах космоса.

Я никогда не читаю того, что пишу.

Вокруг на сотни километров белый снег, белое небо, белые вершины - завывающий ветер обнажает скалы и вновь запорашивает их. Я один среди этой ужасающей вечности - и не сделаешь ни шагу навстречу любимому человеку - глубокие сугробы поглотят любое усилие. Ужас. Очистительный ужас. Я принимаю его с благодарностью - я знаю, что он выметет жесткой метлой все мелочное, все наносное, и останется только яростная потребность в любви, жестокая страсть, ввинчивающая в себя все мое тело, всю мою душу, и когда этот тайфун будет подхвачен и унесен в бесконечность над высокими пиками гор – тогда наступит кристальная чистота, сквозь которую видно то, что непостижимо ни рассудку, ни уму, ни сердцу. Нота свирепая ветра осеннего. Я не забуду тебя, пока жив. Волны в глазах. Обрывки стихотворений. Озноб. Сердцебиение. Кулаки сжаты. Взгляд пронизывает все, и даже пустота - не препятствие для него.

Мне 30. У меня уже есть седые волосы. Я смотрю на них и понимаю – искренние переживания не проходят даром. Когда-нибудь запас прочности кончится. Когда-нибудь я оставлю эту землю, этих людей, которых люблю больше своей жизни, этих животных, которых люблю больше, чем многих людей, эти горы с их бескрайним ужасом, это море с его высокими водами. Я уйду и они уйдут и где мы все встретимся? Где найдемся? Любимая - где мы найдемся?

Занятия, которые мы находим для себя - я помню те времена, когда я действительно интересовался чем-то. Меня интересовало изучение языков, математики, физики, я искал что-то в психологических этюдах и философии неоплатоников, я пережевывал истории людей, мне незнакомых и далеких, я плакал над горем литературных персонажей и был счастлив, когда у них все получалось счастливо. И я знаю множество людей, которые делали это все до меня и делают это и поныне. Я не беру в расчет тех, кто делает это по необходимости - кто делает из этого профессию. Я беру тех, кто находит в этом отдохновение. И я не понимаю. Ведь если честно взглянуть на эти занятия, то они обращаются в прах. Персонажи вымышлены или нет - это все же только персонажи. Наука - это всего лишь наука. Все ограничено самим предметом своего изучения. Любая деятельность ограничена самим своим предметом. И рано или поздно наступает обнищание души. Конечно, можно до бесконечности совершать некие усилия по культивированию и поддержке своих интересов, но лишь в редкие минуты редкого душевного расслабления. Но когда период спада энергии пройден - тогда снова выносит на самую верхушку гребня и снова подвержен всем ветрам и снова несет куда-то. Может, я просто больной? Но нет, я вижу все этапы своего пути и вижу, что все было честно и что нет другого исхода, и что пришлось бы снова пройти все это, если начать с начала. Если это болезнь - пусть это называется так. Значит, я люблю ТАК болеть. Значит, нечего оглядываться. Значит, нужно вновь вставать и идти. Навстречу себе. На встречу в никуда. Я всегда хотел любить. Это правда, как я ее ни стеснялся в детстве и как я ее ни скрываю от посторонних глаз сейчас. Я всегда хотел любить. И всегда шел навстречу этому. Может ли кто сказать про себя то же? Я хотел бы посмотреть на такого человека. Мне отвратительны построения тех теоретиков, которые готовы все свести к убогому комплексу самосохранения. Всегда найдется доброхот, который с легкостью объяснит мою потребность любить к простой потребности к любви к самому себе, к простому накоплению внимания, обращенного на меня, к простому товарообороту, где главный капитал - это внимание и чувство собственного достоинства. И черт с ним, и пусть объясняют.

Ну кто будет читать это? Кто, кроме меня? Я, правда, сам не читаю это, так значит - не будет читать никто? Зачем тогда пишу? Надежда на то, что лист бумаги все же дойдет до своего адресата, жалкая надежда на то, что бездонная пропасть может быть пересечена листком бумаги, который, подхваченный ветром событий, не спеша пересечет немыслимые пространства и попадет прямо в ТЕ руки, прямо перед ТЕМИ глазами, и станет доступен ТОМУ сердцу.

Она в детстве купалась и внезапно под ногами ощутила склизкий кусок бревна. С тех пор она хоть и не боится плавать, но боится дна. Попробуйте постичь эту простую историю, попробуйте прочесть ее еще раз, пережить ее - и вы увидите, что мир непостижимого пронизывает нашу жизнь и уносится прочь - кто посмеет встать на пути этого потока? Кто посмеет быть унесенным им? Мы скромно складываем крылья за спиной - ведь в них может подуть ветер, и как тогда нам устоять на земле? Как удержаться? Покажите мне того, кто смог бы удержаться, даже зная, что впереди - нечто непередаваемое, немыслимое, несуществующее. Когда ветер в крыльях - остается только лететь. Простая история, которая случилась с маленькой девочкой - знала ли она тогда, что эта история станет ее сопровождать всю жизнь как верная собака? Чувствуем ли мы, когда с нами происходит история, которая окажет непонятное, но неизбежное влияние на всю нашу жизнь? Иногда вдруг случайный взгляд, неторопливое слово, почти утомительная встреча, почти незаметная заминка - и вдруг понимаешь - произошло НЕЧТО. Никаких атрибутов больше нет. До какой глубины не загляни - ничего не увидишь - и все же знаешь - ЭТО произошло. Это тайна. Настоящая тайна, и приблизиться к ней - бррр, стынет кровь и сдавливает дыхание.

Меня становится два, когда я в горах - я и гора, гора - которая становится мной. Меня становится два, когда во мне борется жажда жизни и влечение к смерти - они ведут диалог как я и я. Меня становится два, когда я люблю - я тот, который любит и тот - которого я люблю.

Есть слабость, которая не является самоцелью, которая является слабостью лишь постольку, поскольку чуждается силы как элемента, затемняющего прозрачность восприятия - эта слабость ничего не отдает, ничего не теряет, эта слабость - сила гибкости упругой ветви. Это слабость - это гибкая сторона силы. У меня разные мысли рождаются - когда я просто смотрю на тебя. Я бы сгноил их - они неконструктивны и смутны, но ... хочется сказать вслух. Я не то, чтобы излагаю - я живу в словах, когда говорю их тому, кто мне приятен.

Все непонятое дает двусмысленные всходы. Все двусмысленное дает многозначность, все многозначное дает симфоничность, симфоничность приводит к гармоничности, к проникновению, к растворению, к исчезновению - ничто не вечно настолько, насколько то, что исчезло.

Наступает время, когда сны становятся глубокими, грандиозными в своей многозначительности, когда просыпаясь, знаешь - это была настоящая реальность, а та псевдореальность, которая раньше считалась таковой - ну что ж, и в ней тоже есть доля истины, но доля мусора настолько велика, что... В качестве двигателя можно использовать различное топливо. Во всяком случае, чтобы сдвинуться с места - все средства хороши - и сексуальный напор, и муки одиночества, и т.д. Но настоящий прыжок вперед дает энергия любви. Как честный экспериментатор, как человек, который без сожаления выбрасывает на свалку все ненастоящее, который безжалостно приносит мучения и себе и даже другим в своей агонии поиска истины - я свидетельствую – любовь - это самое поразительное из того, с чем я сталкивался до сих пор. Когда происходит прорыв - а он происходит однажды - тогда и внимание становится близким другом любви, и все мое существо дрожит и вибрирует в предвкушении новой жизни, и сны становятся частью реальности, и многое многое...Конечно, я имею в виду именно ту любовь, которая так отличается от любви обычной - любви-собственности. Как инженер своей души - я говорю себе – именно этот мотор я беру для своей машины. Как маг - я вижу, что необычайная глубина идет мне навстречу, как человек я чувствую - в этом моя реализация, в этом мое счастье.

Я могу видеть многое и вижу многое, но я просто не смотрю туда – в будущее, в то - как и что будет. Ведь я не бог, я всего лишь дитя, только-только рожденное в самадхи. И мне трудно сохранять нейтральность к тому, что я вижу и часто мне кажется, что я не могу препятствовать своему интеллекту, своему дурацкому человеческому инстинкту "сделать все как лучше", и вмешиваюсь в тайная тайных, нарушая поток. Поэтому я выбрал просто отложить свое видение до тех пор, когда я буду абсолютно уверен, что не вмешиваюсь, не пытаюсь что-то СДЕЛАТЬ с увиденным - иначе все теряется, опошляется, уходит та самая неслучайность.

Откашлявшись, я поднялся с земли и, завернувшись в куртку, побрел к опушке леса. Синяя трава, деревья, растущие вверх корнями, озеро, навалившееся на меня своим тяжелым берегом - все провожало, все скрипело, завывало и плескалось. Жизнь била через край, мир множился, сердце болело. Надо сделать один шаг. Надо сделать только один шаг. Ну не знаю - куда, но надо. Есть шаг, который нельзя сделать куда-то. Если этот шаг - куда-то, то это заведомо не туда. Я повторял эти слова как заклинание, как приманку. Шаг не может быть сделан куда-то. Шаг должен быть сделан и все. Просто сделан. Простой шаг. Вот парадокс. Вот проклятая гнилая непостижимость простых действий. Я люблю простые слова, я ценю простые чувства, я вижу изначальную простоту любви - и теперь мне надо сделать усилие и научиться делать простые шаги.

Впервые идея об этом родилась у меня очень давно, когда она была всего лишь розовой сказкой - и там я был скорее испытуемым, чем испытателем. Годы шли, сказка оставалась сказкой, и настал момент, когда я уже не мог рассматривать себя как пассивного участника воображаемых мною событий. А потом была долгая и неинтересная будничная жизнь, во многом подавившая мою самобытность. Но в один прекрасный момент моя старая, уже умершая мечта родилась вновь в новом обличье, она заслонила мне глаза, и я уже не мог думать ни о чем другом.

Так, между завтраком и обедом, я принял решение построить новый мир. Эмоция - вещь, имеющая протяженность - протяженность во времени, а переживание всегда моментально, оно всегда живет только здесь и сейчас. Переживание - это точка с нулевой протяженностью. Это - катарсис. Как мощь боевого кинжала сосредоточена в его острие - в точке, не имеющей протяжения – так и мощь переживания сосредоточена в мгновении, там, где нет ни прошлого, ни будущего.

Перед лицом какой-то дурной вечности - это все суета. Все равно рано или поздно - сегодня, завтра, послезавтра - придется тихо сесть наедине с собой и понять - вот теперь я буду сидеть и считать не часы, а минуты. И тогда очень скоро все кончится. Есть предел всему.

Если не привязываться к конкретному моменту жизни, тогда эмоции уступают место переживаниям - ведь эмоции это всегда следствие, это всегда продукт осознания переживаний, даже если это и происходит незаметно. А вот чистое переживание разительно отличается от эмоций - это самая суть жизни, и от практики чистого переживания до Самадхи - один шаг. Переход к чистому переживанию - это ощущается, как будто внезапно захватывает дух и ты проваливаешься в область какой-то особенной глубины и особой - невероятно насыщенной полнотой жизни. Главное качество этого переживания - полнота. Ты захлебываешься ощущением полноты, ты чувствуешь, что это есть предельная реализация. Мир раскрывает свою невероятную глубину.

Есть шанс, который заключен в безответной любви. Его можно взять тогда, когда идешь навстречу своим переживанием без страха и упрека. На самом дне отчаяния от невзаимной любви лежит великий клад, и доступен он только сильным и страстным людям - которые способны так глубоко за ним спуститься. Это занятие для сильных людей, но с другой стороны именно в этом и растет сила.

Когда я слышу девичий крик на улице - далеко, едва слышно, неясно - то ли это крик баловства, то ли призыва - мне всегда кажется, что зовут меня, что это у кого-то больше нет сил терпеть и вот она вышла на улицу и просто кричит, и надеется, что я услышу. И я приглушаю музыку и мысли, замирая внутри, и вслушиваюсь и жду и хочется быстро одеться и выбежать на улицу и закричать в ответ - я здесь!!!

Горы отняли у меня воздух, любовь отняла у меня землю, люди отняли у меня веру, боль отняла у меня надежду. Когда разжимаешь кулак в бессилии и все, что ты держишь - выскальзывает из твоих рук и я смотрю на опустевшие руки и вижу, что все потеряно - руки вновь ощущают, все потерянное вновь оживает во мне. Есть нечто, что нельзя потерять, но каждый раз теряя забываю об этом. И каждый раз вспоминаю, обнаружив себя вновь на этой земле.

Я заметил, что Акутагава, когда хотел выразить невыразимую слитность событий, использовал частицу "-но": "Ару сигурэ-но фуру бан-но кото дэс". Я же, смотря на написанное мною - вижу, что экплуатирую союз "и" а также часто пренебрегаю запятыми - непрерывность мне дороже грамотности. Чем дальше, тем больше мне мешают запятые, когда они не являются выражением естественной паузы.

В первый же раз я мог сразу отвернуться и уйти. И ничего бы этого не было. Была бы просто глухая тоска по несовершённому, как предательство самого себя, но это было бы наверное не так больно. Но этот выбор не для меня. А вот этот, видимо, для меня.

Когда я сижу в лесу у костра, когда я пришел туда с палаткой на пару  дней или пару часов, чтобы посидеть на природе под шумящими деревьями и почитать книгу, или подумать в спокойном уединении о своей жизни, когда мои мысли сосредоточены и не возвращаются в город к заботам - в такие моменты я собран, чувствую запах свежего ветра, чувствую, как прямо стоят сосны и как стремительно стелется мох, и свежесть извне становится свежестью изнутри. Когда я возвращаюсь, я приношу это с собой. Я не хочу чувствовать ничего своим, и поэтому там, где другие не могут ни на минуту вырваться из суеты, я чувствую себя как путешественник у костра - свободный, собранный, полный свежести, отрешенный.

Ряд имен, которые всегда остаются близки мне не смотря ни на что - создатели того, что во мне живет, что живет мною: Акутагава, Кобо Абэ, Кавабата, Фаулз, Кастанеда, Николл, Льоса, Фриш, Кришнамурти, Сузо, Таулер, Ошо, Ницше, Рамакришна, Миларепа, Газданов... Это гипнотический ряд имен, произнося которые я замираю и жаркая изморозь покрывает мое сердце - я чувствую себя внутри, я вижу бесконечную череду, я слышу громовое молчание, идущее от сердца к сердцу, я слышу, как этот гром раздается хрустальной тишиной и он кровавого цвета.

Иногда, когда я просыпаюсь, от сна остается странное ощущение, и если не касаться руками головы, не двигаться некоторое время и отдаться полусонной дремоте, то можно позволить этому ощущению проявиться несколько отчетливее. Оно не связано, как кажется, ни с сюжетом сна, ни с чем-то вообще - оно странное, приходящее из самой глубины - оно переживается несколько тревожно, оно слишком непохоже на все, с чем приходилось сталкиваться в реальности бодрствования или в реальности сна. Оно, кажется, исходит из самой глубины. Грозное ощущение - пугающее и привлекательное одновременно. Пугающее потому, что несет в себе угрозу для всего, что вне его - чем сильнее ощущение индивидуальности, тем более плоской тенью она кажется. Привлекательно потому, что туда лежит моя дорога, потому что это – проникновение к прямому переживанию пустоты, которая все наполняет.

Одинокий странник в мирах разделенности.

Считается, что женщина живет чувством. На самом деле чувство живет женщиной. Считается, что мужчина должен быть сильным. На самом деле сила требует мужчину на свой стол - ей нужна пища. Сила берет в руку вилку-честь и нож-достоинство, кладет его на тарелку-предпочтение и смачно жует. Сила, чувства - они хотят жить и им нужна для этого пища. Но я не склонен к такому самопожертвованию - я вылезаю из тарелки, я оставляю там свою одежду и ухожу. Пусть ветер залечит мои раны, пусть он сотрет мое имя, начерченное на песке, и тогда сила не найдет меня. Я играю в прятки. Я снова ребенок. Я пускаю пузыри, таращусь на солнце и шевелю пальчиками в талой воде. Ее зеркальная журчащая гладь говорит мне что-то, но мне это не надо.

Ярость - вот мой верный друг. Я не понимаю безнадежно вежливых людей, которые строят свои отношения с другими людьми так, как относится к еде шакал - хоть протухшее мясо, но мясо. Не принимаю вежливости ради вежливости, общения ради общения. Я могу быть грубым, я могу быть нежным, я могу быть яростным, когда ярость направлена на разбивание стены между собой и своей же глупостью. Куда подевались яростные люди? Где твои яйца, мужчина? Где твои когти, женщина? Ярость - это не агрессия, это не ненависть и раздражение, ярость не совместна со всем этим мусором. Ненависть, агрессия, раздражение - это чувства разрушающие, они ослабляют, делают беспомощными, потому что являются оборотной стороной жажды обладания, выражают потребительские претензии к миру. Если мир не таков, как я хочу - это делает меня раздражительным или агрессивным. Ярость - иное. Ярость - это сверхчеловеческое напряжение всех своих сил в попытке прорвать пелену, это стремление к свету, к яркости. Ярость - светлое чувство. Ярость - это последний отчаянный бросок в полном напряжении сил любви и нежности. Не может быть по-настоящему яростен тот, кто не может быть бесконечно нежен; не может быть яростен тот, кто не готов отдать свою жизнь ради жизни. Не может быть яростен тот, кто не способен пожертвовать собой ради первого встречного, во взгляде которого видишь отражение своей судьбы. Ярость - это чувство, на которое способен только тот, кто устремлен, кто всю душу свою вкладывает в способность любви и потребность любить - все остальное слишком мелко, чтобы вызвать ярость, а мелочный не может быть яростным. Не может быть яростным тот, кто не может быть сосредоточен. Ярость нерассудительна, именно поэтому она и способна вырвать меня за пределы моей смерти. Яростный будда. Ярость съедает с потрохами все пустое и призрачное - яростному человеку не до вежливости и приличий - он грызет зубами стену - какие уж тут приличия! Ярость не может быть направлена на что-то пустое и выдуманное - она отвернется и уйдет. Ярость сама по себе избирательна - она рождается в столкновении со смертью. Именно поэтому ярость не может быть направлена на другого человека - она может быть направлена на глупость, которая убивает душу и иссушает сердце - и тут уже не важно - во мне эта глупость или в тебе.

Есть среди этого круга ветхая хижина, где пребывают замшелые старики - их бороды - струи вечности и их сердце отрешено. Старость благословенна к ним - она не может подступиться к безупречности их простоты - ей не доступно состарить то, что не цепляется за молодость, энергия не может покинуть их, потому что они отослали ее сами, силы не могут изменить им - они сами давно изменили ей, предавшись в руки безбрежной слабости. Предел силы лежит в изначальной слабости - что может победить эту громоподобную силу абсолютной слабости? Когда человек отдал все - он становится неуязвим - как неуязвима роща, как неуязвимы луговые цветы. Перед этим фактом рушатся горы и рассыпаются тысячелетние скалы.

Небесно-голубые просторы земли Бодхи - что еще нужно?

Вот странно - я ем и пью - а жизнь все равно уходит из меня. Что останется после меня? Конечно, конечно, да...Это я улыбаюсь и поддакиваю памяти, которая услужливо подносит мне:

 

Что останется после меня?

Цветы - весной,

Кукушка - летом,

Чистый и холодный снег - зимой.

 

Естественная анестезия - безмятежная холодная пустыня - она есть внутри каждого человека и когда мучения становятся невыносимы - душа сама находит путь и скользит по направлению к этому холодному безмолвию. Погружаясь туда, испытываешь почти блаженство - боли нет, ничего нет. Почти блаженство. Пустое, хрустальное, но почти счастье. Звенящее ничто. И только вот это "почти" остается единственным облачком на безмятежном небосводе. Могу ли я смириться с этим "почти"?

У каждого есть слабое место. И это именно то место, которое делает его сильным.

Вокруг призраки, призраки.... Как бы мне не стать мизантропом? Все трясутся  от страха того, что если сделать шаг в сторону, то их ждет неизвестность, в  результате все сидят в своей луже. Я выполз из своей лужи - и что? Неужели дилемма теперь такова, что либо я должен теперь уйти от людей, либо вернуться в лужу? Человек может думать, что он строит мостик между старой жизнью и новой - но эта пропасть не преодолевается мостиками, любой мостик ведет обратно, он никогда не бывает достроен - пропасть слишком широка между известным и неизвестным - это просто разные способы жить. И все эти постройки мостиков - это лишь замечательный способ самоуспокоения и усыпления. Пропасть преодолевается только прыжком - прыжком отчаянным, безнадежным. Кто скажет - я готов? Кто из сказавших прыгнет? Каждый прыгнувший достигает - но этого не знаешь, пока не прыгнешь. Вернуться я уже не могу, куда там... в тюрьму по доброй воле... поэтому чувствую, как медленно, но верно ухожу - все дальше и дальше. То, что меня волнует, те горизонты, которые передо мной - их даже показать уже некому, ведь чтобы их увидеть, надо по крайней мере поднять глаза, и выпустить из поля зрения тротуар с бордюрчиками. С каждым часом я безнадежно удаляюсь - только любовь может построить немыслимую связь  через немыслимые пропасти - верю только в любовь с первого взгляда и без оглядки.

Когда я смотрел в ее глаза и видел там бесконечную любовь - что же это было на самом деле? Сейчас я должен спросить себя об этом - нет, сейчас я должен ответить себе на этот вопрос. Когда я смотрел в ее глаза – что же я там видел на самом деле? Может - ее глаза были просто зеркалом, глядя в которое я видел только лишь отражение своего безумия? Глаза, прикрытые зеркалом - в этом что-то есть - испытываешь скуку - увидишь скуку, испытываешь страсть - увидишь страсть. А как же свое, как же свое сердце - разве оно не рвется наружу, разве не срывает оно зеркальные покровы? Видимо - нет, наверное - страх и смерть уже сплясали там на своем празднике.

Где тонко, там НЕ рвется. Если только это - тонкое чувство пронзительной любви.

Не люблю сводить чувство к пониманию. Ведь понимание сужает, обрезает и конкретизирует. Так или иначе, понимание отбрасывает весь мир ради самого себя. А чувство - наоборот - оно несет в себе весь мир, отрекаясь от частности. Все вещи появляются из неведомой бездны и через каждую можно заглянуть в эту бездну. Я предпочитаю смотреть в бездну сквозь любовь - нет, сама любовь является бездной. Когда чувство достигает высшей точки, то замолкаешь. Но оказывается, что есть еще выше и еще и еще...

 

"Спросят - скажешь.

Не спросят - не скажешь.

Что в душе твоей сокрыто,

Благородный Бодхидхарма?"

 

 

 

 

07-03) «Встреча»

 

            Я смотрю на твою фотографию. Минуту…две…смотрю пристально, не фокусируя взгляд на чем-либо, внимание начинает медленно бродить, фото оживает, изображение начинает дрожать, плыть в глазах, …я стою перед диваном, на котором ты лежишь. Я не знаю - куда мне двигаться. Меня тянет сесть рядом с тобой в ногах. Сажусь рядом, ты слегка поджимаешь ноги, чтобы дать мне место, моя рука неожиданно сама тянется к твоим ногам и удерживает их - мне не хочется, чтобы ты их отодвигала от меня. Именно в этот момент мое внимание скользит к твоим ногам вслед за движением рук…скользит выше, к колену твоей левой ноги, которая так лежит на правой ноге…фиолетовый оттенок у меня перед глазами - это цвет того, как твоя нога лежит, покачиваясь едва от моих движений…внезапно я начинаю чувствовать вес твоей ноги, я чувствую, как она давит своей тяжестью на другую ногу, я беру осторожно левой рукой за подошву, а правой - чуть выше - за щиколотку и делаю такое усилие, будто хочу немного приподнять ее, чтобы этот вес стал более реальным, и тут вдруг в меня ударяет тепло - я чувствую, как меня наполняет жар - я чувствую тепло там - между твоими бедрами, где они соприкасаются. Я ясно чувствую, как у тебя между бедер выступают капельки пота - слишком жарко для того, чтобы держать ноги вместе…Чем я это чувствую? Не знаю - наверное, сердцем. Я совершаю легкое усилие и подняв твою ногу кладу ее к себе на колени. Левой рукой я по-прежнему держу тебя за подошву, и моя ладонь наполняется вкусом твоей ноги - рукой я не двигаю - она сама скользит легко по ноге - и стоит на месте, и скользит…мои пальцы касаются кончиков твоих, прижимаются к ним, и какая-то мелкая дрожь - скорее - вибрация возникает между ними, а за ней сюда спускается жар, вырвавшись из мира твоих бедер…я ясно чувствую своей ладонью вкус твоей подошвы, как будто бы я лизнул ее языком…мне жарко…второй рукой я обнимаю пальцы твоей ноги и понимаю -мне хорошо так…ты слегка поворачиваешься на диване, ложишься на спину, другая твоя нога не находит себе места и я помогаю ей лечь тоже на мои колени. Твоя голова остается закинутой, но теперь это не для фотогеничности, теперь это стержень энергии, вырываясь из точки соприкосновения моей ладони и твоей подошвы, пронизывает твое тело и заставляет тебя спазматически-сладко выпрямиться…твои колени едва развернуты в стороны - беспомощно-страстно…моя рука скользит к ним, я чувствую твое колено…но возвращаюсь обратно…ритм нарастает…какой ритм? Ритм чего? Я не знаю - это ритм молчания, это ритм биения тепла в моей груди. Я беру обеими руками твою стопу, мои руки притягивают ее к лицу, я прижимаю твою подошву к своей щеке… я ясно чувствую вкус твоей подошвы, как будто бы я лизнул ее языком…как будто…меня не устраивает это - как будто…я хочу в самом деле почувствовать ее вкус…язык касается тебя…искра пробивает меня, я вздрагиваю как от удара током и то же происходит с тобой, колено твое сгибается в мышечной судороге, и мне приходится взять твою ногу с силой…я провожу языком по всей твоей подошве - медленно-медленно, наслаждаясь этим таким невинным и таким буйно сексуальным действом, я чувствую твою плоть под тканью колготок, я чувствую твой вкус… он спускается вниз, мягко обволакивая мою грудь, мой живот, ниже…все охвачено жаром этого вкуса…провожу языком по ложбинке под пальцами, и это уже почти невыносимо…прикусываю слегка зубами твои пальчики…ты вздрагиваешь всем телом, легкий вскрик…и я вижу, что в пространстве между твоими ногами - там, в глубине, зажигается огненный шар…ему навстречу уже встает столб огня у меня в глубине моего лобка…это еще предчувствие, это еще только первый порыв ветра перед ураганом…и по его грозным предвестникам видна мощь, когда развернется он в пространстве наших тел и душ…

Когда я ложусь спать, я обнимаю тебя, и начинаю сразу же тебя чувствовать. Я не мешаю тебе засыпать - просто нежно поглаживаю по груди. Это поначалу:). А потом я не могу удержаться и прикасаюсь к твоей груди губами, провожу языком в ложбинке. Но нельзя такое вытерпеть слишком долго - я ложусь на тебя, твои руки находят мои, а губы - наши губы…они не могут жить отдельно друг от друга - им это просто невозможно - нельзя. Я целую твои щеки, твой нос, лоб, но мне этого мало, и я как преданный пес облизываю твое лицо, и не могу остановиться, и от этого в тебе рождается такое…, что твои ноги сами раздвигаются, захватывают меня и притягивают, принуждают - скорей, сейчас, ну же, войди…Я наслаждаюсь тем, что чувствую, как твои сильные ноги просто вталкивают меня…подчиняясь их воле я отрываюсь от твоих губ, сажусь, твои ноги охватывают меня и не терпят отлагательств я кладу руки на твои бедра и держу их. Ты придвигаешься ко мне вплотную - ближе уже некуда - ближе - это только вовнутрь…Я знаю - что я хочу, и я занимаю свои руки для того, чтобы дождаться твоих - я поднимаю твои ноги, взяв каждую за щиколотку, прижимаю ступни к лицу, и жду…у меня нет уже сил, чтобы ждать, но я жду…и твои руки находят член, твои пальцы обхватывают его и наполняются гудением и дрожью, исходящими из него. Изнеможденный ожиданием, я начинаю медленно двигаться, и он скользит в твоих руках. Ты прижимаешь его плотно к низу живота, и его скольжение уже не столь невинно - отодвигаясь чуть, я даю возможность тебе слегка наклонить его вниз, и вот он мягко утыкается в горячее и влажное. Я опускаю твои ноги, они ложатся напряженно и упруго, я зажат ими как клещами, я охватываю твои руки, потому что оторвать их было бы невозможно, и я чувствую, как твои кулаки становятся то меньше то больше - следуя движениям моего члена, чей жар сквозь твои пальцы доходит до моих. И вот я чувствую, что нахожусь у входа. И все же я - преодолев себя еще раз - пока отодвигаюсь и кладу руку поверх…мои пальцы раздвигают губы и немедленно становятся влажными - я хочу знать этот вкус - я отодвигаюсь и ложусь между твоих ног, но твои руки ищут меня, и тогда я разворачиваюсь и ложусь на тебя. Теперь и мои и твои губы и руки могут найти все, что они только захотят…Я подкладываю руки под твои ягодицы и они приподнимаются, я прикасаюсь своими губами к твоим, я впитываю твою влагу, я провожу языком между, едва касаясь отверстия, которое в спазматической страсти то сжимается, то приоткрывается - самым кончиком языка я слегка проникаю внутрь…и в этот момент я прогибаюсь в мгновенном напряжении, потому что твои руки, сжимавшие мой член, уступили свое место нежному языку - и я не могу больше - я прижимаю то, что уже нельзя назвать членом - я прижимаю свое пламя к твоим губам, и они медленно раскрываются, и я вхожу внутрь, а мой язык входит внутрь тебя и наши стоны сливаются…Мы не способны более делать ничего - я внутри тебя - нет, мы внутри друг друга и лежим, чувствуя, как наши души входят друг в друга так, как это не было возможно раньше. Я двигаю языком по кругу- внутри тебя, и чувствую, как твои зубы впиваются в меня, в то время как язык нежно прижат. Я двигаюсь, и твои руки ложатся прямо на мои ягодицы, поднимаясь и опускаясь вместе с ними, ты сжимаешь их так сильно…

Если бы не то, что мы только начали - мы могли бы уже десять раз испытать оргазм, но это не для нас - я ложусь рядом, я целую твои соски - нежно прикусывая их - мы обнимаемся - мы дрожим от страсти. Мы должны уснуть, чтобы проснувшись завтра, начать все снова, но уже на новом витке энергии и любви. Разве может быть сон, когда мы так возбуждены? Разве можно уснуть, когда наши тела сплетены, когда ты готова разорвать зубами одеяло, накрывающее нас, чтобы смотреть на мое тело, когда я хочу не овладеть - нет - изнасиловать тебя. Я хочу наброситься на тебя, связать твои руки, раздвинуть ноги - неприлично, вульгарно - и всадить в тебя со всего размаха свою страсть - чтобы ты заорала от дикого наслаждения, схватить тебя за грудь и, держась за нее - биться об тебя до тех пор, пока твой крик не превратится в хрип, в стон, в вой, пока слезы не хлынут из твоих глаз, и тогда я прильну к тебе и мы будем смотреть друг другу в глаза пока молча не испытаем взрыв. Если бы мы не были способны на большее, мы бы сделали это…и тем не менее можно уснуть - мы научимся спать, когда тело бурлит и душа светится, чтобы проснуться завтра и продолжить свой путь…завтра - это звучит немного наивно, ведь мы просыпаемся через час и бросаемся друг на друга, чтобы отступить снова и снова заснуть и снова проснуться…

Это твой сон или это не сон? Член, выходящий из влагалища - весь дымящийся менструальной кровью - это кинжал, выходящий из сердца. Соски цвета крови и кровь цвета сосков. Ноги, расставленные и чуть согнутые в коленях - ступни, развалившиеся бессильно в стороны…Глаза, ставшие раскосыми от страсти, ноздри, чуткие и чувствительные к прикосновениям языка, полуоткрытый рот, за которым угадывается влажная розовость языка, еще хранящего вкус мошонки, вкус которой и сознание того, что он хочет кончить именно так - в рот - все это создает особую напряженность и сладострастье. Его губы, скользящие по твоей ноге, он кусает тебя за пальцы ног, прикасаясь к ним нежно и плотно языком. Ты охватываешь губами гудящий от напряжения член, которому мало места у тебя во рту и приходится схватить его рукой у основания, упругая головка скользит по твоему языку к горлу и, остановленная, отходит снова к губам и снова стремится вглубь, его упругие ягодицы, взлетающие и опадающие над твоим лицом, ты кладешь на них руки, вцепляешься в них своими коготками и ведешь вниз…, протяжный легкий стон, когда твой палец соскальзывает в ложбинку и проникает чуть вглубь…и когда ты, доведенная до полного исступления его горячим языком, ласкающим твой клитор и губы, его пальцами, вошедшими в тебя, - слегка, но все же довольно чувствительно прикусываешь член, он, словно подстегнутая лошадь, больше не может сдерживаться, бьется у тебя во рту и вдруг струя горячей спермы…и его голова, сжимаемая твоими бедрами в едином мышечном ударе, и спазматически сокращающиеся мышцы живота, которые словно выжимают из тебя остатки твоей страсти и твоих сил, и его руки, обхватившие твои колени, и твоя грудь, охваченная огнем страсти, и соски, ставшие твердыми и безумно чувствительными даже к легким прикосновениям его живота…

Как мне было хорошо с тобой сегодня…наши ласки - они так естественны и так прекрасны - как игра зайцев на полянке под солнцем. Как цветущая вишня…Это так удивительно - получать высшее эротическое наслаждение и в нем же наслаждение эстетическое, и тут же радуется моя мысль, которая так легко касается нас и играючи крутится в своих образах, ассоциациях, видит удивительные парадоксы и неожиданные и хрустальные связи, мое сердце излучает само себя в тебя, все мое существо - это просто орган - это эолова арфа, на которой играет ветерок твоей любви…и наши звуки сливаются и нет ничего лишнего. Ты уже спишь сейчас, а я украдкой отворачиваю одеяло и смотрю на тебя…ты дышишь спокойно, твоя грудь…как меня влечет к ней сейчас…счастливица - ты дрыхнешь! Я очень-очень тихо - только чтобы не разбудить тебя - прикасаюсь губами к твоему соску…я беру его в губы и просто держу так…я снимаю с тебя одеяло - у меня тут жарко - ты не замерзнешь…как ты красива…я целую твои руки от запястья до локтя, от локтя до плеча…что мне делать со своим членом…он уже безумно напряжен…я касаюсь им твоего бедра и замираю…аккуратно - очень тихо кладу на тебя ногу и прижимаюсь членом к тебе плотно…ты спишь…я прикасаюсь едва губами к твоим губам и сажусь рядом с тобой на колени. Ты прекрасна…твое тело даже во сне дышит страстью…твоя рука лежит на лобке…я снимаю ее и утыкаюсь носом в ямку между сжатых ног. Как там пахнет…какой запах…какое счастье, что ты так устала и не пошла в ванную! Я вдыхаю его всей грудью и он проникает в меня, наполняет все легкие, впитывается в мою кровь, входит в мою плоть…как вор, как ночной вор я целую украдкой твое колено, я спускаюсь ниже - к твоим ступням - я так люблю их любить…и вот моя щека уже чувствует нежность твоей кожи, и мои губы приникают к ней…я поднимаю твою ногу и отодвигаю ее от другой…и тут мне в голову приходит восхитительная фантазия - я сажусь в изголовье и членом прикасаюсь к твоему лицу…это невыносимо…я провожу им по твоим глазам, по твоему носу, к губам, я сажусь над тобой, моя головка мягко касается твоих губ…где я нахожу силы, чтобы терпеть это, я не знаю…я беру член в руку и провожу им по твоим губам…еще..еще..я хочу внутрь…только бы не разбудить тебя…мои пальцы проникают между твоих губ и раздвигают зубы, медленно….очень медленно….и вот уже можно, уже можно, но я не решаюсь, член застыл на самой границе и вот я вхожу…вхожу… замер…я смотрю на твое лицо…на свой член, раздувшийся, гудящий, но свой член я вижу только наполовину…и вдруг я чувствую прикосновение твоего языка и ласку сомкнувшихся губ..но нет, ты не проснулась…ты как малое дитя просто сосешь свою соску…это …как мне удержаться…я прикусываю свою губу и чувствую кровь…только это меня отрезвляет…я начинаю очень медленно и очень тихо двигаться - я не могу оторвать взгляда от твоего лица, от твоих губ, в которые проникает мой член и отступает назад…тебе наверное снится хороший сон..:) может быть - тебе снится именно то, что и происходит. Я смотрю на твои глаза, я проникаю за закрытые веки и вижу…вижу…да, вижу…тебе снится, что я сплю, а ты нежно ласкаешь губами мой член…прикасаешься языком к мошонке, жадно облизываешь ее, твой язык пробегает везде, он наслаждается вкусом той страсти, что была у нас вечером…ты трешься носом о член, прикасаешься губами к влажной головке, медленно, со сладострастным сопротивлением опускаешь голову и принимаешь его в себя и слегка прикусываешь его …чтобы почувствовать его упругость, и тебе тоже приходит в голову игривая мысль - ты опускаешься ниже, ложишься между моих ног, целуешь колени, так трудно от них оторваться…изящная красота прочного мужского колена…ты прикусываешь ногу над коленом и упругие мышцы под твоими зубами слегка прогибаются…ты поднимаешься снова выше, ты нетерпеливо развигаешь мне ноги, приникаешь к мошонке, берешь ее в руку, приподнимаешь, спускаешься ниже…проводишь языком…мы оба вздрагиваем - твой язык медленно ласкает меня…и ему так хочется вглубь…кому что снится? …я давно уже не знаю этого..может - это мне снится, что это снится тебе…я ложусь на тебя нежно, я чувствую под собой все твое тело, мой член упирается в твой лобок, я немного спускаюсь ниже…вот сне это можно…во сне …это все во сне…наверное…я смотрю на твое лицо и чувствую, как поддается там…как раздвигается и впускает ..так сонно…так нехотя поддаваясь мне…и вот губы раскрылись, а там…там тропики, сколько влаги…скользнуть вглубь - дело одной секунды, но я растягиваю это кажется на целый час…приподнявшись, я кладу ноги по бокам твоих ног и сжимаю их…теперь твои ноги плотно сдвинуты, и в них входит в самое средоточие…я ложусь на тебя, обнимаю за шею, закрываю глаза, расслабляюсь…я просто лежу на тебе…почти невинно…теперь только медленное скольжение…бесконечно медленное скольжение…куда?…я соскальзываю куда-то в инобытие…это даже не сон…мы оба с тобой уже вместе - мы вместе - солнце, трава, прозрачная вода…мы сидим на берегу речушки…ты свесила ноги вниз, я обнимаю тебя сзади и целую твои волосы…наши руки нашли друг друга и замерли…вечность смотрит на нас и завидует нашей мимолетности…сильные и голубоглазые люди проходят мимо и улыбаются нам и мы отвечаем им смехом…этот смех раздается над нами подобно серебряному грому и с неба сыпется золотой дождь, невесомые золотистые струи…мир неожиданно прогибается и открывает свои неисчислимые измерения, и взгляд проникает всюду - и становится всем, что видит…и бесчисленные превращения происходят с нами в едином миге непостижимого…

 

 

 

07-04) «Дхи и Бо»

 

Как-то Бо, возвращаясь из туалета, говорит Таньке:

   - Я снова понял что такое Дзэн - это очень просто.

   - И что же это?

   - Да нет же, еще проще!

 

* * *

 

Однажды молодой Дхи пришел к старому Бо. Тот нарисовал посохом круг на песке:

   - Если ты войдешь в этот круг, я ударю тебя. Если не войдешь - я ударю тебя.

Дхи просиял и воскликнул:

   - Ну разумеется! - подошел и крепко обнял Бо.

Тот сильно ударил его посохом.

   - Как больно бьет этот старик!

 

* * *

 

Дхи спросил:

   - Что такое Дзэн?

   - Действие не-действия, - ответил Бо.

   - Это как-то очень сложно... - Дхи поморщился.

   - Ерунда. Все очень просто - если ты не действуешь, и это действует - то это и есть действие не-действия.

   - Мир прозрачен - пробормотал Дхи.

 

* * *

 

Как-то Дхи подошел к Бо с вопросом:

   - Как уберечь человека от ошибок?

   - Убей его.

   - Ты имеешь в виду, что человек не может не ошибаться?

   - Люби его!

 

* * *

 

Дхи спросил у старого Бо:

   - Что такое Дзэн?

   - Ты что, ослеп?!

 

* * *

 

Дхи сидел и плакал над телом умершей женщины.

   - Ты так и не разучился жалеть себя, - сказал Бо.

   - Себя? Но ведь я жалею ее!

   - Кого-кого? Где нет горы, там есть поле или лес - сходи-ка набери мне цветов.

 

* * *

 

Дхи пришел к Бо, сел рядом, посидел молча и спросил:

   - Какие твои аргументы?

   - Молодец! - последовал ответ.

 

* * *

 

Бо сидел и бормотал себе под нос:

   - Пытающийся спасти не видит обоими глазами; не пытающийся спасти не отбрасывает тени.

   - Что же делать? -спросил Дхи.

   - Забудь о себе и шаг за шагом внимательно иди вперед.

 

* * *

 

Дхи пришел к Бо - он выглядел очень возбужденным.

   - Бо! Со мной произошло нечто удивительное - я понял, что моё личное счастье ничего не значит для меня, я понял, что счастье и несчастье оставляют одинаково глубокий след в душе - важно просто следовать инстинкту любви. Когда я думаю о своем счастье, я становлюсь тупым и мелким. Когда я прозреваю и вижу бессмысленность стремления к счастью и начинаю думать о счастье моих близких - я становлюсь глубоким и светлым.

   - Ну и глупец же ты!

   - Почему? - опешил Дхи?

   - Ты желаешь своим близким то, от чего сам только что избавился. Будь щедрее - отдай самое ценное. И не перекладывай свою мусор в чужую корзину.

   - Вот прыгнул так прыгнул! - закричал Дхи.

 

* * *

 

Дхи и Бо гуляли по опушке леса.

   - Бо, друг мой - что же делать?, - спросил Дхи.

   - Орел взлетает, орел парит - две ошибки, две истины.

   - Я не понимаю, Бо...

   - Когда орел взлетает, он трудится и изо всех сил машет крыльями, и в этом его истина. Когда орел взлетел, он не машет крыльями и не совершает усилий и парит свободно в потоке - и в этом вторая истина. Ошибки делает тот, кто не совершает усилий, когда надо взлететь, и совершает усилия, когда уже парит.

 

* * *

 

Дхи спросил у Бо:

   - Бо, ты мудр, скажи мне - что происходит, когда я испытываю любовь, которая просто струится из моего сердца к никому? Разве можно любить никого?

   - Любовь к никому? А кто это - "никто"?

   - Наконец-то я всех вас нашел!

 

* * *

 

   - Скажи, Бо - почему ты так редко говоришь о самадхи? Почему не говоришь о нем чаще? - спросил Дхи.

   - Мы говорим о самадхи только потому, что все остальное время говорим о чем-то другом.

   - Можем ли мы молчать о самадхи?

   - Это одно и то же.

   - Как же тогда нам говорить об этом?

   - Странно... ведь я сегодня утром налил тебе чаю, разве нет?

 

* * *

 

Дхи был в мрачном настроении:

   - Иногда веришь в огонь только тогда, когда видишь, как от него загорается другой огонь, - в сердцах сказал он.

   - А ты не смотри, - ответил Бо.

 

* * *

 

   - Что такое секс, Бо?

   - Оргазм сердца.

   - Что же тогда любовь?

   - Различия отвратительны.

 

* * *

 

Как-то раз Дхи собрался с духом и снова спросил:

   - Бо, я иногда переживаю самадхи, но так и не знаю - как его достичь. Меня гнетет это.

   - Мы строим лестницу, мы поднимаемся по ней, мы добираемся до вершины, и оказывается, что вершины нет - она есть только потому, что мы строим лестицу, и поднимаемся по ней, и добираемся до вершины. Вершина есть, но это не вершина, самадхи есть, но это не самадхи - это просто пень, на котором ты сидишь.

 

* * *

 

   - На всякого мудреца...

   - Довольно...

 

 

 

07-05) «Брусника – вкусная ягода»

 

1. Они нашли друг друга - среди дорожной пыли, среди водоворотов личных неурядиц, вдохновений и суеты - они нашли друг друга. И это было хорошо. Сняли квартиру, работа не сильно их доставала - время было, была любовь, было просто ясное чувство того, что мир крутится в нужную сторону. Они сняли двухкомнатную квартиру, в первую комнату - в меньшую - они побросали вещи - а в большой пока устроились. В маленькой комнате они хотели устроить что-то нетрадиционное - чтобы там совсем не было мебели, чтобы лежал пушистый ковер, много зелени, воздуха и света - только сначала надо было разгрести весь мусор.

Прошел месяц. Комната так и стояла неубранная - то одно, то другое - да и сами знаете - порядок - это когда все чисто, а если убрать не до конца - так и вроде как труд приложен, а порядка нет - обидно - так что они ждали момента, когда у них хватит сил набрать побольше воздуха и одним ударом победить.

Прошел еще месяц. Комната превратилась в своеобразный пункт, вокруг которого строились многочисленные усмешки - они любили иронизировать над собой, и продолжали строить планы на то, как здорово будет, когда они наконец там уберутся. У них сложилось нечто вроде камерного - семейного - фольклора, в котором комната играла роль краеугольного камня - это было и смешно и многообещающе. Наконец настал День - они с самого утра встали и энергично принялись за уборку. Боже, сколько мусора было вынесено, сколько пыли, книги бесконечные...Вечер застал их на кухне - как говорится - усталые, но довольные... Он обнял ее - она засмеялась. Проходя мимо комнаты, они не удержались, чтобы не заглянуть туда еще раз. Комната сияла. На полу лежал пушистый ковер. В углу - шикарная пальма. Уютные светильники, мягкое кресло - входя, ощущаешь такое мягкое ненавязчивое удобство - тела и души - глазу не за что зацепиться - много свободного пространства - много пространства в голове. Они стояли босиком посреди комнаты, обнявшись, и в этот миг они почувствовали - что у них больше нет ничего общего - что эта идея, оказывается, была единственным мостиком между ними - а теперь мостик рухнул и на его месте как-то неожиданно ничего не оказалось. Они стояли еще минут двадцать, говорить было не о чем - даже разговоры, казалось, потеряли всякий смысл. На следующий день они расстались навсегда.

 

2. Это был классный прикол. Вы его наверняка знаете - подходишь к девочке, и говоришь ей - "Я люблю тебя...", и после паузы - кому сколько удается ее выдержать - чтобы не успели заржать одноклассники, но чтобы девочка успела покраснеть и стушеваться - добавляешь: "...веником по коридору гонять". Всем знакома эта шутка, но каждый раз она была тем не менее весьма эффектна. Когда в их классе появилась новенькая - он точно знал, что сыграет с ней эту игру.

Она собрала портфель, сосредоточенно о чем-то думая, и двинулась к выходу. Он преградил ей путь. Она ткнулась в него плечом и, удивленная неподатливостью, - как-то неловко оперлась на парту. Он смотрел на нее в упор. Кажется - все поняли предстоящую комедию и, предвкушая шумное ржание, он твердо произнес: "Я люблю тебя..." И стал держать паузу. Он знал - чем она дольше - тем точнее удар. Боковым зрением он видел, как все готовятся выложиться в смехе, сметая с себя напряжение урока. Она не покраснела, пауза затягивалась. Она просто стояла и смотрела - куда-то вглубь - куда-то очень глубоко в него...

Они шли по улице - было очень солнечно - лужи уже подсыхали.

 

3. Он вошел в город утром. Кто-то может и увидит в этом какой-то символ, кто-то нет. Лично я предпочитаю смотреть на вещи просто - ну вошел и вошел. Уже выглядывало солнце и асфальт узких улочек слегка нагрелся. Это тепло не согревало, но скорее обещало согреть. И это обещание было ему мило. Я его понимаю - обещание - это всегда свежее, пронзительнее любой определенности - если только эта определенность не такова, что в самом своем основании содержит пустоту, в которую в любой момент все может ухнуть. Ему навстречу конечно же попадались люди - где вы видели город без людей - но лица их были подернуты дымкой - легкой дымкой, которая у некоторых скрадывала черты лица, а у иных вообще лица было не видно. А может - это просто испарения, пронзаемые солнечными лучами, давали такую причудливую картину. Он шел без какой-либо определенной цели - он только что родился и цели у него еще не было.

Иногда то фасад дома, то обрывки невнятной речи доносили до него что-то больше, чем просто впечатление - пожалуй это можно было бы назвать воспоминанием, но конечно же воспоминанием это не было, так как он только что родился и помнить ему было просто нечего. Когда море выбросило его на берег, когда деревья нагнулись и спустили его мягко со своих крон на землю, трава расступилась перед ним и путь был ясен и это было так просто. Когда трава закончилась, то пыль на дороге расстелилась перед ним и путь был все также ясен. Ни одной мысли не появлялось в груди - а мысли в голове он не любил - он настолько им не симпатизировал, что они еще издалека это чувствовали и старались его обойти стороной. Из глубины высовывали свои диковинные головы разные создания - но и они старались нырнуть поглубже, когда его внимание обращало на них мимолетный взгляд. Когда он проходил вдоль длинного желтого фасада с белыми подоконниками, вывернутыми наизнанку, вынырнула рыба по имени Одиночество - она покрутила головой, небо было ясно. У него не было ни удочки, ни крючка, ни желания удить - и рыба ушла, помахивая хвостом в такт его шагам, и от этого всего было так хорошо, что дорога даже изогнулась от удовольствия и ему пришлось сделать маленький крюк вокруг дыры в асфальте.

В груди у него была дыра. То есть конечно мы все знаем, что нет там никаких дыр, можно даже рукой пощупать, если у кого уже совсем крыша едет и он не знает - есть у него в груди дыра или нет - но у него в груди была дыра - и в ней свистел ветер, ветер был фиолетовый и тягучий, вырываясь сзади, он завихрялся и распушивал его волосы и они так смешно топорщились на затылке.

Девочка сидела на подоконнике второго этажа, свесив ноги. Ей конечно и мама и папа говорили, что так сидеть нельзя, но ей было глубоко наплевать и на маму и на папу, и если бы они умерли в один миг - она бы конечно всплакнула, но совсем чуть-чуть - так плачут, когда в садике сломают засохший куст, под которым так привыкла сидеть и глазеть поверх голов. Она сидела тут уже второй час - солнце нагрело ее ножки, от этого появлялась мягкая щекотка, пробиралась выше под юбочку и так мягко растекалась в подмышки. Так говорят - "в подмышки"? Или как-то иначе говорят? Ну все равно - в ее подмышках было сладко и тепло.

Когда он подошел к аллее, где росли тополя, те бросили ему в лицо горсть пуха. Он страшно развеселился, но конечно виду не подал - пусть они думают, что ему все равно, что он задумался о чем-то своем и ему эта горсть пуха - так, подумаешь...а в сторону ближайшей улочки его ноги повели сами и без того. Взгляд его сразу упал на ножки девочки. Они были настолько аппетитны, нежные пальчики, играющие в свою неведомую игру, тончайший пушок на голенях и икрах, который можно увидеть только приблизившись настолько близко, что можно было бы легко учуять запах кожи. Он подошел, остановился и задрал голову вверх. Розовые зайчики скакали у нее под юбкой и мешали сосредоточиться. Тогда он посмотрел выше и увидел ее глазки. И тогда разверзлись небеса и грянул гром.

 

***

 

- Я знаю тебя?

- Я знаю тебя?

- Я знаю тебя.

- Я знаю тебя.

- Был туман, была сирень, была черная земля, мой взгляд был прозрачен, мой голос изменил мне, комок подкатил, грудь вскрикнула, вихрь завертелся, я проснулся и бился головой. Я хотел снова заснуть, я готов был отдать все за еще одну минуту сна - я столько ждал, я так мечтал, и что же - мне это дано в едином миге сна? Сон, чистый как слеза - слезы, бесполезные, как сон...

- Я не знала о тебе, я не видела тебя, в капле воды я не видела отражения твоего, в шуме ветра я не слышала голоса твоего, я мечтала...Грубая кора дерева, быстрая вода ручья, бездонное небо - так я искала тебя. Я сидела, свесив ножки, солнце светило мне в глаза, солнечный зайчик сверкнул и ослепил меня, я опустила глаза. Так я нашла тебя.

- Что мы можем сказать друг другу?

- Нам незачем разговаривать.

- Что мы можем сделать друг для друга?

- Уже все сделано.

- Так хорошо.

- Так хорошо. Неужели так рано, так просто я проживу свою жизнь? Неужели вот так, вот так просто?

- Это могло быть только просто.

- Что дальше?

- Дальше ничего. Просто ничего. Бывает так, что дальше нет ничего. Есть только глубже, есть только иначе. Теперь - иначе.

- Мне страшно, мне весело, мне очень плотно и полно.

- Мне жарко, мне холодно, мне спокойно.

- Они отпустят нас?

- Они ничего не могут. Они спят. Посмотри в их глаза.

- Они ничего не могут...они спят...как хорошо...как хорошо...значит, бывает, бывает, бывает! Можно, я повторю еще тысячу раз - "Бывает!"

 

***

Когда пошел дождь, в открытое окно налилось немного воды и ковер слегка намок - придется подсушить - а то основа может подгнить - подсушить можно хотя бы пылесосом или на худой конец феном!

 

4. Пригнувшись, он выскочил из-за мусорного ящика - его явно тут не ждали - все бросились врассыпную. А один из них от неожиданности побежал прямо на него. Он нажал на курок. "Тра-та-та-та-та" - деревянный автомат уперся в живот мальчику, глаза того выражали полнейшую панику - несмотря на то, что его убили, он побежал дальше. "Тра-та-та-та-та" - понеслось ему вслед - "хватит жить - умирай!". Тот замедлил шаги. "Хватит жить!"

В кустах дико пронзительно запела ворона.

 

5. Накрапывал дождик - то сильнее, то слабее - неожиданно капли застучали чаще - и весь мирок вокруг автобусной остановки ожил - люди заспешили под ближайший навес. Краем глаза я видел, как две пожилые женщины прощались друг с другом - как водится - уже видимо несколько минут их губы привычно перемалывали шелуху слов, лица были кирпично-добродушны. Та, что ждала автобус, засуетилась, подобрала сумки и заковыляла. Неожиданно лицо другой исказилось, и она высоким голосом почему-то закричала в след - "больше автобуса не будет". Воздух наполнился тревогой, образовался водоворот - две тетки стремительно вращались в нем, а вокруг лежала спокойная масса толпы. "Больше автобуса не будет" - она продолжала настойчиво и бессмысленно кричать. Бегущая женщина обернулась - она улыбалась, и по ее улыбке было видно - как ей страшно и стыдно - страшно, потому что она жутко испугалась. Стыдно ей было потому, что она понимала абсурдность ситуации, но сделать с собой ничего не могла. "Больше автобуса не будет!"- крикнув еще раз, женщина развернулась и пошла. Все всосались в автобус. Водоворот исчез. Когда я подходил к своему дому, навстречу мне вышла старуха с собакой - странно... А говорят, что она ходит с косой... И незачем ей было тут гулять - я и так все понял. Какая бесцеремонность! Между прочим, в сумке я нес вкусные пончики!

 

 

07-06) «Молчание огурчиков»

 

            Меня позвал в гости мой старый приятель - на встречу Нового года. Я только что закончил работу над своей очередной главой книги, и решил совместить приятное с нейтральным - прогуляться по морозному воздуху и заскочить в гости на пол часика.

До конца своих дней я буду помнить это опрометчивое решение...

Уже стоя на лестничной клетке, я почуял неладное - перед самой дверью моего приятеля лежал зверски изувеченный труп таракана. Это зрелище было настолько шокирующее, что я не нашел ничего лучшего, чем машинально поднять руку и нажать на звонок. Дверь отворилась. Я сделал шаг навстречу, ища сочувствия в глазах моего друга - к тому времени первый шок прошел и у меня проступили слезы. Но - о ужас - в нос мне ударил удушающий трупный запах ёлки. Я молча стоял и смотрел на своего друга, почти задыхаясь от невыносимой вони, исходящей от умирающего деревца. Он схватил меня за руку, втянул в квартиру. Клацнул входной замок и я оказался внутри каземата. Мог ли я предполагать, что мой такой милый, добродушный приятель окажется ужасным сектантом, устраивающим на дому камеры пыток?

Меня втолкнули в комнату и я оказался в самом эпицентре, в разгаре нечеловеческих, неживотных и нерастительных пыток. В центре комнаты стоял гигантский пыточный стол, вокруг которого расселись изверги рода человеческого. Ноги меня уже не слушались, и я опустился на сидение. Лучше бы я умер сразу. В центре стола лежало огромное блюдо. Я не сразу понял - что же на нем... на нем лежал расчлененный труп молодого поросенка. С каким изуверством, с какой холодной, хирургической тщательностью его детское тело было препарировано! Мой разум, казалось, сейчас оставит меня, но я пересилил свой ужас и отвел глаза от несчастного. Лучше бы я сразу ослеп... Прямо рядом со мной лежала мертвая рыба. В ее глазах отражался ужас, с которым она приняла свою смерть. Нельзя было без содрогания смотреть на обугленное ее тело, слезы вновь застили мне глаза, и я протянул руку за салфеткой. Увы - моя рука наткнулась на тела помидоров, с которых... о господи... с них же сняли кожу... Я отшатнулся и встал. Панорама, достойная маркиза де Сада, открылась моим глазам. Зверски задушенные в бочке баклажаны; трупы грибов, лежащие в беспорядке друг на друге; обнаженные и разодранные на части мандарины... нет тех слов, которые могли бы описать тот кровавый ужас. Участники бойни хладнокровно, и даже с каким-то хищным азартом резали, кромсали и тут же пожирали трупы несчастных.

В моей голове как набат бухали почему-то одни и те же слова: "Гроб. Гроб! Гроб!!" Сознание стало покидать меня, когда я увидел, как одна девушка схватила стакан и выпила кровь убитых помидоров. Каким же чудовищем надо быть, чтобы пропустить через мясорубку тела креветок, бросить в получившееся месиво замаринованные (!!) трупы оливок, и, полив все это кровью убитого подсолнечника, жрать с хрустом, чавканьем, облизывая губы...

На стене над столом, венчая всю эту вакханалию, висела деревянная копия человека, зверски распятого на кресте - может это тоже был знакомый моего приятеля?...

Я боялся показать свои чувства - кто знает - на что еще способны эти изверги, в которых нет ничего человеческого, ничего животного и растительного! Видя, тем не менее, мою растерянность, мне предложили для храбрости выпить настойку на телах виноградинок! Этого я уже выдержать не смог. Опрокинув на своем пути медленно, в мучениях умирающую ёлку, сбросив на пол банку, в которой плавали полуразложившиеся тела анчоусов, сбив кастрюлю, набитую доверху ужасным месивом мертвечины (они цинично называли это "салат"), я выскочил из этого бесовского логова, и несся по холоду домой, не разбирая дороги. С тех пор я больше не хожу в гости. Я не знаю - как мне дальше жить? Как жить среди всех этих исчадий ада, которые бессердечно попирают и уничтожают самое святое - жизнь!

 

 

Главная страница

Обучение

Видеоматериалы автора

Библиотека 12000 книг

Видеокурс. Выход в астрал

Статьи автора по астралу

Статьи по астралу

Практики

Аудиокниги Музыка онлайн- видео Партнерская программа
Фильмы Программы Ресурсы сайта Контактные данные

 

 

 

Этот день у Вас будет самым удачным!  

Добра, любви  и позитива Вам и Вашим близким!

 

Грек 

 

 

 

 

  Яндекс цитирования Directrix.ru - рейтинг, каталог сайтов SPLINEX: интернет-навигатор Referal.ru Rambex - рейтинг Интернет-каталог WWW.SABRINA.RU Рейтинг сайтов YandeG Каталог сайтов, категории сайтов, интернет рублики Каталог сайтов Всего.RU Faststart - рейтинг сайтов, каталог интернет ресурсов, счетчик посещаемости   Рейтинг@Mail.ru/ http://www.topmagia.ru/topo/ Гадания на Предсказание.Ru   Каталог ссылок, Top 100. Каталог ссылок, Top 100. TOP Webcat.info; хиты, среднее число хитов, рейтинг, ранг. ProtoPlex: программы, форум, рейтинг, рефераты, рассылки! Русский Топ
Directrix.ru - рейтинг, каталог сайтов KATIT.ru - мотоциклы, катера, скутеры Топ100 - Мистика и НЛО lineage2 Goon
каталог
Каталог сайтов