Скачать бесплатно книгу Зуев-Инсаров Д.М.

III. ПРИЛОЖЕНИЕ: Графологическое исследование почерков: А. Луначарского, Н.А. Семашко, А.С. Пушкина, Льва Толстого, Максима Горького, Анри Барбюсса, Вайян Кутюрье, Сергея Есенина, лейтенанта Шмидта, Г. Гапона, Л. Собинова, Ек. Гельцер, В. Давыдова.

В переизданной впервые с 1929 г. книге широко известного в недалеком прошлом эксперта-графолога в исключительно простои и доступний форме излагаются принципы оценки по почерку черт характера человека. В качестве примеров приведены образцы почерков многих знаменитых людей.

Книга безусловно ,заинтересует как специалистов так и широкие круги обычных читателей, желающих глубже познать внутреннее .я. своих близккх. друзей, коллег по работе деловых и твірческих партнеров.

В книге сохранена орфография первоиздания

Издатели приносят извинения за качество иллюстраций обусловленных качеством оригинала 20-х гг.

У перевиданій вперше з 1929 р. книзі широко відомого у недалекому минулому експерта-графолога у надзвичайно простій та доступній формі викладено принципи оцінки з допомогою почерку рис характеру людини. Як приклад наведені зразки почерків багатьох відомих людей.

Книга безперечно зацікавить як фахівців, так і широке коло звичайних читачів, що прагнуть глибше пізнати внутрішнє "я". своїх близьких, друзів, товаришів по роботі, ділових та творчих партнерів.

В книзі збережено орфографію першовидання

Видавці вибачаються за якість ілюстрацій, обумовлених якістю оригінала 20-х рр.

ОТЗЫВЫ

Письма и отзывы о работах автора по экспериментально-графологическому исследованию почерков.

Отзывы А. Луначарского, Н. Семашко, Максима Горького, Анри Барбюсса, Вайян Кутюрье, А. Толстого, Всеволода Иванова, проф. П. Викторова, проф. Цявлов-ского, Мих. Кольцова и ряда др.

Если Вы распознали мой характер действительно только по почерку. то это доказывает, что графология на самом деле имеет право претендовать на науку и что Вы прекрасный графолог.

... не могу сомневаться в наличии у некоторых субъектов удивительной способности определять по почерку духовную структуру людей незнакомых им и никогда ими не виданных.

Против опубликования Вами графологического очерка моей личности — ничего не имею.

(Характеристика М. Горького помещена в журнале "Огонек". № 31 от 31 июля 1927 г.).

Я верю в графологию, я сам иногда ею практически занимаюсь. Она является элементом наблюдений и исследований, подчас безошибочных, а также и весьма ценным знанием, приучающим к работе в области анализа и синтеза. Отсюда графология служит также и прекрасной гимнастикой для ума. Она требует мастерства ученого, а в некоторых случаях и интуиции артиста. Я очень охотно Вам пишу эти несколько строк, между которыми Вы найдете столь многое.

Анализ моего автографа, сделанный тов. Зуевым-Инсаровым, содержит совершенно правильные элементы, и я не нахожу никакого тщеславия в этих лестных для меня выводах, ибо те, которые работают для революции, должны иметь нормальное и определенное представление о своих характерных основах.

Насколько знаю сам себя. графологическое исследование моего Почерка гр. Зуевым-Инсаровым сделано превосходно, если оно действительно сделано только по почерку.

Народный артист Республики Леонид Собинов.

Нахожу очень правильным и верным определение тов. Зуева-Инсарова.

Народная артистка Республики Екатерина Гельцер.

Характеристика меня. сделанная по моей записке, есть небольшой, Ни интересный психологический этюд. На основании его могу, в свою очередь, определить Вас, автора характеристики, как человека наблюдательного. вдумчивого, осторожного и меткого в наблюдениях и эпитетах. несомненно талантливого, а главное — творчески одаренного, ибо творчество Ваше превращает узкую и спорную область графологии в заманчивую отрасль, граничащую с психоанализом, литературой и искусством.

4/V11—27 г. (Публицист и редакгор журнала "Огонек"".

Выдающемуся графологу Д. М. Зуеву-Инсарову, в знак блечящей и но верности графологической характеристики моей личности.

Глубокоуважаемый тов. Зуев-Инсаров, большое спасибо Вам за письмо и характеристику. Она блестяща.— основные черты верны.

Ленинград. Признательный Вам Алексей Толстой.

Нахожу определение свойств моего характера, сделанное по моему Почерку Д. М. Зуевым-Инсаровым, в основе совершенно верным и Правдивым.

Глубоко благодарный за его талантливый графологический психо анализ моей сущности но почерку.

7/IХ—24 г. Заслуженный артист Степан Кузнецов.

Познающему тайники души. разума и характера человека. Ленинград, 4 мая 1927 г.

Дорогому и уважаемому Дмитрию Митрофановичу Зуеву-Инсарову на добрую память, душевно желаю всего лучшего и полного успеха в изучении им графологии.

Определение моего характера удивительно правильно, и я приношу за него мою сердечную благодарность.

(Графологическая характеристика В.Н. Давыдова помещена в журнале "Жизнь Искусства").

Чувствую собрата по искре таланта — этот дар искра и большая.

Чудесному мастеру человеческого характера Дмитрию Митрофановичу Зуеву-Инсарову.

Работа Зуева-Инсарова, Д. М. о почерке С. А. Есенина произвела на меня большое впечатление по верности и богатству материала для характеристики Есенина. Считаю, что работа эта должна стоять в числе лучших и ценнейших материалов дли изучения Есенина.

Комитет по увековечению памяти Сергея Есенина при В. С. П., получив для музея Вашу работу и почерке Есенина, приносит Вам свою большую благодарность, Д. М. Зуев-Инсаров, за ценный вклад.

16/III—27 г. За Председателя Комитета С. Есенина.

Жизнь Зуева-Инсарова — это история графологии в России.

Вы в почерке, я в глине, мы оба ищем живую жизнь и душу.

Было бы нескромно с моей стороны признать правильной всю характеристику, сделанную Вами.— правильно, но те мелочи, какие Вы подметили (скорее отрицательного, нежели положительного характера), меня заставляют сказать — "я смущена",

(Пред. Всесоюзного Общ-ва культсвязи с заграницей).

Графология — молодая наука. Д. М. Зуев-Инсаров — молодой ученый. Но успел он не только запастись богатой эрудицией, но и сам выявить новые, ценные научные достижения. Счастлив, что смог, хотя немножко, поучиться лично у него

Ваша характеристика потрясла меня, как веяние огромного таланта.

Моя характеристика сказала мне то. что я сам в себе не знал, но с чем, подумав, не могу не согласиться.

Талантливому графологу. Д. М. Зуеву-Инсарову, в благодарность за изумительный графологический этюд.

19/V—28 г. (Оперная артистка Моск. Госуд. Академ. театра;.

Тов. ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ —- еще от одного "разоблаченного".

Рентген в анатомии и физиологии — графология в психологии. Результаты очень точны, в зависимости от постановки дела и умения. Доктор Зуев-Инсаров — большой знаток и художник своего дела.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.

(Заключение о рукописи Д. М. Зуева-Инсарова — "Почерк и личность").

Д. М. Зуев-Инсаров представил на вторичный отзыв Главнауки свою рукопись "Почерк и личность" в исправленном и дополненном виде, согласно указаниям, данным мною в заключении об его труде от 4. VIII. 1926 г. В исправленном виде значительно переделана 1-я часть с добавлением двух новых глав.

"Основные положения", в которой автор, на основании приводимых им экспериментальных данных и примеров, устанавливает происхождение графологических положений, и "Эволюционное развитие почерка", посвященная развитию того же вопроса. Значительно изменена и вторая часть рукописи, в которую также внесены две новые главы.

Основную цель автора — показать, что графология имеет все данные стать положительной экспериментальной наукой, имеющей также и большое практическое значение, можно считать достигнутой, хотя, как и во всякой молодой науке, отдельные выводы и заключения нуждаются, конечно, в проверке, критической оценке и дальнейшей разработке. Материал для работы имеется громадный. Личность таких крупных наших писателей, как Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой, Чехов, или ученых, как Менделеев, Бутлеров, Сеченов, Тимирязев, Ключевский; философов, как Соловьев, Лопатин, Грот, различных общественных деятелей, от которых сохранилась масса рукописей или документов и т. д., обрисовывается достаточно ярко, чтобы можно было судить о том, как данные особенности отразились на почерке, как изменялся почерк в соответствии с развитием и изменением характера. Здесь предстоит большая работа для будущих графологов, желающих идти строго экспериментально-индуктивным научным путем. Книжка Зуева-Инсарова может иметь значение уже одним тем, что она способна пробудить интерес к графологическим исследованиям как среди специалистов в различных областях знания, так и в более широкой читающей публике. Язык изложения достаточно ясен и прост. Некоторые шероховатости сгладятся при корректуре.

ОТ АВТОРА.

История астрономии, химии, физиологии, гипнотизма показывает, что в каждой отрасли науки человеческий ум, Прежде, чем перейти к позитивным положениям, долго держится метафизических идей. Мысль эта, высказанная В свое время известным утопистом-социалистом, Сен-Симоном, оправдалась в известной степени и в истории учения о почерке.

Графология также имела за собой значительное Прошлое идеологических туманностей и гадательных предположений.

На ряду с серьезными трудами, если еще и не вполне научными, то во всяком случае достаточно систематизированными — появились различные руководства по определению характера по почерку, в которых можно было найти попутно также и сведения по гипнотизму, френологии, хиромантии, физиогномике, вплоть до указаний по составлению гороскопов.

Только с начала настоящего столетия целый ряд крупных европейских ученых обратил внимание на несомненный факт связи между почерком и личностью, видя в письме тончайшее орудие определения внутреннего состояния человека.

Действительность подтвердила эти ожидания, а правильно поставленные наблюдения, экспериментальные исследования и изучение их, в связи с вопросами общебиологического и общественного значения, привели к тому, что графология заняла определенное место в кругу научных знаний, имеющих своим предметом человека.

В течение каких-нибудь двух десятилетий трудами физиологов, психологов и врачей быстро развертывается перед нами многообразная картина графологических достижений. Создается значительная по количеству литература, посвященная разработке графологических данных, теоретическая и опытная; среди авторов отдельных трудов числятся: Ломброзо, проф. Клагес, Шнейдемиль, Прейер и др. ученые различных стран. На Западе возникают графологические общества и институты. В опытах с целью проверки основных положений графологии принимают участие ученые с мировыми именами.

Известный криминолог, проф. судебной медицины, Оттоленги[1], в своем труде, посвященном почерку, приходит к следующему заключению: "Никто лучше нас, присутствующих при первых графологических опытах, произведенных Чезаре Ломброзо над преступниками, нас, имевших возможность изучать изменения индивидуальных особенностей почерка в состояниях психологически-патологических, в состоянии гипноза,— никто больше нас не убежден в научном обосновании графологии, что было бесспорно подтверждено и известными опытами Рише и Герикура и последующими Бине"

Современное учение о почерке насчитывает много подобных мнений, высказанных крупными представителями различных отраслей науки. У нас в СССР о своевременности и насущности потребности в научном изучении графологии высказалась Государственная Психо-Не-врологическая Академия (протокол от 5/Х1 1923 г.), указав на возможность применения ее данных в областях государственной юрисдикции, экспериментальной психологии (характерологии), педологии, психиатрии, криминологии и ряде других научных дисциплин.

Считаясь с задачами современности, я в своей книге обращаю главное внимание на отражение в почерке работоспособности человека и самого процесса его деятельности.

I. ЧТО ТАКОЕ ГРАФОЛОГИЯ.

История графологии.

В обширном кругу научных знаний, имеющих предметом человека, в настоящее время графология занимает одно из видных мест.

Графология, как наука, существует недавно; правда, первые попытки в этом направлении относятся к XVII веку, но творцом графологии считается аббат Мишон (род. 1806 г., ум. 1881 г.); по его инициативе в конце прошлого столетия образовались графологические общества, возникли специальные журналы по графологии и пр. Он написал несколько сочинений по этому предмету, создал Школу и имел много последователей.

После смерти Мишона главой графологического движения выступил его ученик Адриан Варинар. Написанный им учебник графологии переведен на различные языки, в том числе и на русский. Варинар принял на себя Обязанности Президента Графологического Общества, к нему же и перешло редакторство журналов.

Отдельные последователи (д-р. Швидланд, Лангебрух и др.) занялись также распространением этой новой науки путем специальных графологических отделов в различных популярных журналах, но все это были единичные и не систематизированные мнения и наблюдения: в основу клались различные, случайные и маловажные признаки.

Научных заслуг в этой области знаний неизмеримо больше оказал Крепье-Жамэн. В своем большом труде "Почерк и характер"[2] он дал вполне научное изложение графологических законов. Это сочинение появилось в "Библиотеке современной философии"[3], на ряду с трудами Милля, Спенсера, Рибо и др.; этому же автору принадлежит большая заслуга по популяризации графологии, результатом чего графологическое движение во Франции превратилось уже в европейское движение. В Италии выступил со своим графологическим трудом мировой ученый, знаменитый Ломброзо, в Германии проф. Прейер выпустил ряд значительных, по своим достижениям, графологических сочинений

Проверка графологических положений путем гипнотических опытов.

В 90-х годах несколько крупных европейских ученых подошли к проверке графологических данных со стороны экспериментальной психопатологии. Очень интересны опыты с изменением личности, а в связи с этим, и почерка под влиянием гипнотического внушения; в этих опытах были проверены многие графологические законы, например, избранное для этого лицо приводилось в гипнотическое состояние, и ему последовательно внушалось, что он хитрый, скрытный человек и т.п., и в то же время его заставляли писать под диктовку. Результаты оказались следующие: почерки в каждом случае получались разные и совсем не похожие на почерк данного субъекта в нормальном его положении, соответствующие существующим графологическим признакам, напр., свойство скупости в почерке характеризуется сжатым письмом, в котором одна буква ложится на другую; поля почти отсутствуют, или очень малы, как бы для того, чтобы на небольшом пространстве поместить наивозможно больше; осторожность, недоверчивость выявляется в длинных горизонтальных штрихах, особенно в конце строк, а также до или после подписи, как бы заполняющих остающееся место до края листа бумаги. Дописывая строки, такие люди бессознательно боятся, чтобы кто-нибудь не мог бы на оставшемся свободном месте поставить точку, запятую или какой-нибудь другой знак, могущий изменить смысл написанного, поэтому они и заполняют на всякий случай пустое место горизонтальным штрихом. Признаки решительности, инициативы и предприимчивости появлялись в почерке гипнотизируемого субъекта, если ему внушали, что он Наполеон (хотя бы человек и не имел в характере таких качеств) (см. автограф I и II).

Испытуемых также возвращали к тому детскому возрасту, в котором они только начинали учиться, и почерк в связи с этим мгновенно менялся, становился неуверенным, человек уже не писал, а с трудом вырисовывал букву за буквой. Почерк резвертывался, как кинолента, и точно соответствовал почерку того периода жизни, в который был возвращен автор. Так же реагировал почерк и на последовательное (внушенное) повышение возраста, письмо становилось увереннее, рисунок принимал уже более определенный характер.

Последний пример настолько демонстративен и показателен, что его можно привести здесь, как образчик объективного приема исследования.

"... Трониной последовательно внушалось, что она находится в школьном возрасте 8—10 лет; в силу этого тот час же следовало соответствующее изменение почерка, в котором обнаруживались графологические признаки детского письма". (Образцы 1, 2, 3 и 4).

Второй образец, представляющий собою тот же почерк, но соответствующий гипнотически возвращенному 10-ти летнему возрасту гипнотизируемой, характерен также и по содержанию психологически свойственного требуемому возрасту.

У Срезневского в его книге "Гипноз и внушение" имеется интересное описание произведенных им такого рода опытов внушения. Об одном из них он рассказывает следующее:

"Одна моя больная, впадавшая в глубокий гипноз, могла быть отлично возвращаема в различные периоды своей жизни. при чем все ее привычки вполне соответствовали в таком состоянии требуемому возрасту. Она вспоминала такие подробности, о которых не помнила в нормальном состоянии и правильность которых была подтверждена родственниками. Очень убедительны ее попытки писать, когда она была возвращаема к тому детскому возрасту, в котором она только начинала учиться.

— Ну, вот вам теперь только 6 лет. Как зовут вас? — делаю ей внушение (больной в то время было 25 лет). Ее лицо мгновенно меняется, появляется детское выражение, наивно приветливая улыбка, округляются глаза, она вопросительно смотрит на меня и говорит: "Аня". Я прошу написать это имя. Происходит милый детский разговор, из ((Второго выясняется, что она только-что выучила буквы. Пиром она еще писать не умеет, берет карандаш, долго слюнит его и вертит, укладывая в руку и, медленно выведя палочку за палочкой, чертит буквы. "А" она изображает "чердаком" и ставит поперечную палочку; букву "Н" Отображает "воротами", на которых поставлены еще ворота, "вверх ногами"; наконец, буква "Я" оказывается чердачком с ранцем на спине, как у брата. Для написания слова из трех букв понадобился почти 10 минут. Она Очень устала, но была довольна и захлопала в ладоши. Весь характер ее поведения, обороты речи не вызывали Никакого сомнения в том, что тут не было игры, театральничанья, придуманности; все было естественно, Просто, как соответствовало шестилетней девочке".

Образец 4-й. Тот же почерк в состоянии гипноза. (15 лет).

Эти опыты заставили ученых прийти к заключению, что графология имеет реальное основание и что главных элементах почерка исследуемые рукописи подтверждают установленные графологами признаки.

Путем таких экспериментальных исследований и правильно поставленных наблюдений, учение о почерке получило твердую почву, чем привлекло к себе симпатии общества и выдающихся ученых Европы. К настоящему моменту мы имеем уже обширную графологическую литературу, почти на всех языках[4]. Наиболее талантливого и яркого представителя современной графологии мы видим в лице немецкого ученого, проф. Клагеса. В своем труде Клагес дал лучший синтез всего, что представила в его распоряжение современная ему наука, при чем в создании этого синтеза он выявил не мало творческих идей.

На русском языке еще до сих пор не существует литературы по вопросам графологии, кроме вышеупомянутого и уже распроданного перевода Варинара и отдельных статей и исследований, разбросанных в различных научных и популярных изданиях, д-ра Попялковского и автора настоящей книги. Это вполне объяснимо лишь совершенно молодым два-три года тому назад возникшим графологическим движением. Однако, вопрос об этологическом (характерологическом) значении почерка становится и у нас уже злободневным, переходя из специальных изданий на страницы общей печати, а необходимость научного изучения графологии безусловно своевременной, что подтверждается отзывами крупных научных авторитетов и должно вызвать своим практическим значением интерес широких масс.

Основные положения.

Графология является наукой, изучающей законы зависимости между почерком и личностью. Мы не будем останавливаться на том, как объясняют физиологи акт письма и связь его с деятельностью мозга. Ограничимся только определением, что письмо есть проекция нашего сознания в форме определенного рода фиксированных движений[5].

История движется неустанной борьбой человека с природой, и вот как одно из орудий этой борьбы родилась у человека письменность. Однако, переход от первых высеченных на камне письмен-рисунков до современного письма-скорописи потребовал много лет наблюдения и опыта. Более или менее значительное распространение письменность получила только в эпоху возрождения. Человек в свою письменность вкладывал не только запечатление вещей и понятий, но в письме, как и во всяком акте, рефлекторно отражались и свойства психики.

Письменность нельзя рассматривать, как совершенно самостоятельное явление, обязанное произволу изобретателя своим происхождением. Письмо является одним из организационных средств человеческого коллектива, и следовательно, почерк, как форма индивидуального изображения, организационного орудия письма, не может не носить в себе всего того латентного, которое заключается в психическом развитии человечества вообще и отдельного индивида в частности.

Жест артиста, изображающего то или иное переживание личности в изображаемой роли, всегда стремится быть тождественным с психическим колоритом переживаемого; акт же писания представляет собою ничто иное, как в миниатюре сконцентрированный жест при воспроизведении условных знаков — букв. Поэтому жест, необходимый при начертании букв, также должен отражать латентное состояние пишущего, т.е. его скрытые, внутренние переживаний и общий колорит его настроения. Явления же, при которых создается индивидуальная форма начертания букв, почерк, вполне поддаются правильному наблюдению и эксперименту.

Таким образом, графология имеет за собою все данные, чтобы стать точной наукой.

Проф. Шнейдемиль, говоря о научных основах графологии, указывает, что, поскольку процессы высшей нервной деятельности человека проявляются внешне, то это происходит путем известных волевых актов, конкретизирующихся через движения.

"Психические процессы мы не можем наблюдать непосредственно и познаем их только через органические движения",— говорит он далее,— "если же выражения желания надлежит рассматривать, как результаты рефлекторного последствия постоянно разыгрывающихся процессов мышления или чувствований, то и через них возможно судить о характерных особенностях человека. Следовательно, движения при ходьбе, выражение лица при разговоре и, наконец, также и упражнения в письме могут быть использованы для изучения внутренних процессов организма".

Таким образом, движения, употребляемые при письме, образуют, в данном случае, особо благоприятное поле действий, так как почерк обладает удобоподвижностью своих частей и поэтому крайне восприимчив к воспроизведению тончайших оттенков, которые определяются воздействием на движение "руки, зарождающихся в нашем мозгу мыслей и чувств. При чем даже безразлично, исполнены ли эти движения рукой или другим, приспособленным к письму органом тела. Существует такой опыт: садятся на стул, стоящий на усыпанной песком поверхности, и пишут большим пальцем ноги, или укрепляют к нему кусок мела и пишут на горизонтально положенной доске или просто на полу; тогда с первого взгляда легко бросается в глаза тождественность письма, воспроизведенного рукою или ногою. Подобным же образом проф. Прейер исследовал и другие органы: рот, колени, кисть руки, подбородок, голову.

Результат был постоянно один и тот же. Графические образы букв и их сочетаний создаются в мозгу и передаются для выполнения мышцам пишущего аппарата.

Замечено, что имеется определенная связь между почерком и рисунком художника, выражающаяся в мягкости или густоте штрихов, степени равномерности нажима, ровности или изломанности линий, простоте или замысловатости рисунков и т.д. Таким образом, рисунок также имеет большое характерологическое значение (разработке этого вопроса посвящен специальный труд, составленный Максом Зелигером).

О связи между рисунком и характером человека дают особенно яркое и наглядное представление рисунки, исполненные душевно-больными. Например, при разрыве ассоциационности мышления у больного, примитивные рисунки (фигуры) из двух-трех связанных между собой линий, разлагаются на отдельные элементы (в изображении дома, крыша, двери и стены исполнены совершенно отдельно и не связаны друг с другом); в более сложных случаях рисунки становятся беспредметными. На бумаге появляются темные пятна, кляксы. Врач по рисунку больного, по окраске, нажиму штрихов часто диагносцирует характер заболевания, предугадывает наступление припадка, кризиса.

Если человек не склонен к позерству, не имеет особого тяготения к внешним формам, украшениям (в виде особых значков, жетонов), не отличается кокетством, нарочитостью, аффектированностью в своем поведении, оборотах речи, то он не будет прибегать к украшенности своего письма (завитками, дугами и т. п.).

Показательным в этом отношении являлся почерк писарей (особенно военных) довоенного времени: манерный, аффектированный и щеголеватый Подобную щеголеватость и примитивное франтовство можно было наблюдать и в поведении, одежде, особой прическе и т. п. Все это объяснялось теми условиями жизни, которые совершенно нивелировали социальное выражение личности и суживали до минимума круг интересов.

Подобным специфическим канцелярским почерком отличались и мелкие служащие, при чем можно было видеть, что чем незначительнее было занимаемое положение, тем чаще украшенное и манернее был почерк, как будто бы в эту затейливость и фантастичность росчерков автор вкладывал все стремление к какому-либо проявлению личности, ущемленной условиями существования.

В настоящее время это манерное, канцелярское письмо почти совершенно выродилось, как выродился и тот рожденный временем тип "военного писаря".

Я знал одного почтового служащего, достаточно не требовательного в своих личных привычках, способного удовлетворяться очень небольшим. Его почерк отличался также простотою и естественностью. Но вот постепенно этот человек стал продвигаться по службе, вплоть до заведующего одним из провинциальных почтовых отделений. С этих пор стало расти и его честолюбие: он стал следить за своей внешностью, оборотами речи, стал часто устраивать попойки, в которых любил играть роль хозяина. Это стремление к подобному "широкому" образу жизни сказалось и на почерке, который стал отличаться общей украшенностью, затейливостью рисунков отдельных букв и т. п. (см. автограф).

Известны и противоположные случаи: молодые люди, отличающиеся украшенностью своего письма, обычно теряют ее во время прохождения военной службы, что легко объясняется новыми для них условиями казарменной жизни.

У человека с обостренной нервной чувствительностью, порывистостью, деятельность которого отличается неравномерностью приложения энергии и характеризуется отдельными, различными по напряжению ее вспышками, будет также и почерк отличаться неравномерностью, геометрической невыдержанностью (в нажиме, который будет так же распределен неравными по силе мазками, размере букв в одном слове и т. п.). Поэтому проф. Шнейдемиль в своем труде, посвященном школьному воспитанию ("Графология на службе школы"), советует родителям и воспитателям особенно бережно и осторожно относиться к ребенку, почерк которого показывает подобные особенности.

Замечено, что во время беременности почерк женщины также претерпевает определенные изменения (становится наклоннее, неровнее); это не покажется удивительным, если принять во внимание, что женщина обыкновенно в такое время обнаруживает много резко бросающихся в глаза странностей в своем поведении, прихотях, настроениях и даже мышлении. Известный немецкий психиатр, Крепелин, например, показывает, что 14 % из общего числа душевных расстройств женщины падает на различные периоды беременности.

В настоящий момент вообще можно считать твердо установленный факт непременного изменения почерка при всяком расстройстве нервной системы, проявляющегося притом ранее всех других симптомов болезни[6]. Легкие расстройства письменной речи, указывает Буринский, на которые, обычно, не обращает никакого внимания сам пишущий, крайне распространены, и едва ли найдется много людей, никогда не подвергавшихся, хотя бы временно, этому. Незначительные неправильности в кровообращении, в питании мозга, неизбежно отражаются в почерке, и если мы этого не замечаем, то только потому, что привыкли вообще не следить за своим почерком. Первые признаки усталости также отражаются в почерке, который становится крупнее; при сильной утомленности появляется дрожание в волосяных штрихах букв. Отсюда видно, какую роль может сыграть графология в вопросах гигиены мозгового и физического труда.

Равным образом влияют на почерк и временные нарушения деятельности мозга, вызванные различными состояниями наркотического возбуждения (см. патологические явления в почерке).

Современными характерологами установлено, что каждая профессия характеризуется определенным комплексом признаков, выявляющих собою отличительные стороны данной профессии. Так, например, военная профессия требует присутствия в характере выносливости, самообладания; решительности и находчивости. Молодые люди, таким образом, в почерке которых имеются признаки, указывающие на подобные свойства характера, безусловно будут более пригодны для этой профессии, чей-те, почерк которых указывает на нерешительность, неуравновешенность, нетерпеливость и т.п.

"Прежде всего, не подлежит никакому сомнению, что различные профессии в различной степени затрагивают те или иные основные способности и склонности человека,— указывает известный русский характеролог Лазурский. Никто не станет отрицать;— говорит он далее,— что профессия ученого значительно больше требует способности к систематическому, последовательному, логическому мышлению, нежели профессия композитора или дирижера оркестра, точно также несомненно, что авиатор должен обладать большей смелостью, решительностью и самообладанием, чем мелкий торговец, все время проводящий за своим прилавком".

Также нельзя представить себе музыканта без преобладания звуковых, художника — без преобладания зрительных ощущений.

Таким образом, графологические данные могут служить ценным подсобным средством, при определении склонности к той или иной профессии, или выборе лиц на ответственные должности.

Долголетнее занятие определенной профессией должно отражаться и на почерке. Так, например, безусловно имеют нечто общее почерки врачей на рецептах. Образность представлений, творческая фантазия, присущая людям художественного склада (художникам, поэтам), выражается, например, в известной стилизации, фигурности рисунков букв, часто типографичности заглавных букв. Математики привыкают настолько к писанию формул и цифр, что в их почерке некоторые буквы совершенно напоминают алгебраические и т. п. знаки. Так же у лиц, занимающихся цифровым трудом, некоторые буквы бывают поразительно похожи на цифры, например: буква "з" на 3, буква "в" на 6, буква "о" чаще всего ими воспроизводится право-оборотно (в целях беглости, быстроты написания), так как они привыкают связывать таким образом цифру — "1" с "0", напр., "10", музыканты часто пишут буквы, похожие на нотные знаки (см. автограф Листа).

Также накладывают отпечаток на почерк и занятия письменным трудом, хотя необходимо, в данном случае, подразделять этот труд на две основных группы: механический и творческий. При первом буквы будут очень ясны, почерк будет весьма близок к каллиграфическому, заглавные буквы часто будут снабжены специфическими "канцелярскими" завитками; второй же дает рукописи, исполненные иногда очень неразборчивым почерком, даже в отдельных деталях и некрасивым, но образующим одно гармоническое целое, благодаря легкости, быстроте и свободности, с которыми он исполнен (чаще почерк ученых, литераторов).

Русский писатель Н. Агнивцев, рассказывал мне, что одновременно с переменой им направления в его творчестве, изменился отчасти и внешний вид почерка.

"Однако, следует подчеркнуть, что графология, являясь, как упомянуто выше, хорошим подсобным средством при определении склонности к той или иной профессии, в настоящем ее состоянии не дает возможности судить по почерку о том, какой профессией занимается в данное время пишущий, что берутся определять, чаще всего не имеющие никакого научного базиса дилетанты-графологи, руководясь в своих выводах не определенными данными, а главным образом, фантазией и "вдохновением".

Одной из причин, тормозящих правильное развитие графологии, является, по справедливому замечанию недавно умершего члена немецкого Графологического Общества, Георга Мейера, недостаточность и неполность существующих этологических (характерологических) классификаций. (Георг Мейер.— "Научные основы графологии", изд. 1926 г.— посмертное).

Эволюционное развитие почерка.

Каждый почерк характеризируется определенным комплексом признаков, отличающих его от всех остальных. Бывают сходные родственные почерки, но одинаковых не бывает — каждый имеет только свой и этот свой принадлежит ему уже с первых шагов обучения письму, хотя бы человек и сознательно старался не отступать от прописей-образцов. При этом необходимо отметить, что всякий отдельный почерк, как бы типичен и ярок он ни был, вовсе не представляет собою чего то застывшего, раз-навсегда определившегося, а напротив, может претерпевать изменения и иногда довольно существенные. С одной стороны, человек постепенно повышается в своем психическом уровне (этот процесс "психологического роста" письма отличается наибольшей стремительностью в первые годы обучения, а также в отроческом возрасте), с другой — всякое сколько-нибудь существенное изменение окружающих условий и влияний неизбежно отражается на общем складе личности и в силу этого — на почерке, при чем, если подобное изменение окружающих условий является общим для отдельной группы лиц, или даже целого народа (голод, война, революция), то не будет ничего удивительного, если оно найдет определенное отражение и в общем характере письма, так, напр.: мы знаем эпохи, письмо которых отличалось особой вычурностью, архитектурностью и фигурностью. Росчерки казались такими же затейливыми, как был затейлив язык, манеры и внешняя форма отношений. Современное письмо характерно своей упрощенностью, отсутствием украшенности, лишних штрихов экономичностью в движениях (за счет упрощенности в связях между буквами), своим темпом,— все это говорит и о характерных свойствах переживаемой нами эпохи: деловитости, практичности, расчетливости, реалистичности. Нашли свое отражение в почерке и массовые нервные заболевания — результат войны и голодных лет.

Стремление женщины к эмансипации, желание освободиться от чувственной жизни и приобрести мужские характерные свойства, безусловно отразилось также и в почерке женщины. Подобные почерки зачастую только после тщательного изучения становятся различными от мужских.

Целый ряд наблюдений показал, что человек никогда не может повторить в точности своего письма, как никогда не повторяется тот или иной комплекс чувствований, настроений.

К старости почерк физиологически изменяется и характеризируется дрожанием, заменой прямых линий волнистыми. Он замечателен тем, что в волосяных штрихах, а также и в основных, вместо ровных линий, получается везде много маленьких изгибов и отклонений в стороны. Письмо выводится на бумаге медленно и обдуманно. Почерк почти не отклоняется от прямой линии: в нем постепенно стушевываются резкие штрихи, резкие переходы в нажимах, уравнивается величина отдельных букв. В почерке появляется свойственная старости вуалированность индивидуальных особенностей письма. Современными физиологами замечено, что после произведенной над человеком операции "омоложения" старческое дрожание почерка исчезает[7].

Первой задачей графологии должно быть определение того, как отражаются на почерке определенные психические особенности. Сделать это возможно только путем критической обработки весьма большого конкретного материала,— указывает русский ученый, проф. Иванцов, сотрудник Главнауки, в своем отзыве о настоящей книге,— и в этом отношении сделано еще пока очень мало.

Между тем, только на этой основе,— говорит он далее,— могут строиться обратные заключения, на какие особенности характера указывают данные особенности почерка; задача тем более трудная, что одна и та же особенность почерка может быть следствием различных особенностей характера, подобно тому как высокая температура куска проволоки может быть результатом нагревания ее на огне или на солнце, пропускания электрических токов, повторных ударов и пр.

Часто мы наблюдаем, что каждый из нас способен писать двумя почерками, иногда значительно разнящимися (в основном построении безусловно одинаковыми), при чем можно заметить, что один мы употребляем для писем своим друзьям, ведем им запись в карманной книжке; в этом почерке чувствуется свободность, непринужденность, он более наклонен, чем второй почерк — "парадный", строгий, выписанно ясный, более прямой. Подобную разницу можно часто наблюдать также между почерком текста письма и почерком, которым исполнен адрес на конверте.

Первый — это как бы наше домашнее платье, а второй — тщательно застегнутый на все пуговицы костюм, официально-строгий и более безличный, и чем больше разнится первый от второго, тем более человек разнится в личной и общественной жизни.

Миросозерцание людей, пишущих почти каллиграфическим почерком (особенно в личной жизни) и при этом почти не вариирующим, постоянным, лишь редко заключает в себе какие-либо самостоятельные черты, чаще же бывает в целом усвоено путем воспитания, влияния среды, традиций и т. п. Они приспособляются к уже готовым, имеющимся формам окружающей жизни и часто бывают не в состоянии примириться с новыми для них условиями и приспособиться к ним, оставаясь неизменными до конца жизни, хотя внешние условия, вся среда, окружающая человека, может быть и радикально изменилась.

Практическое значение графологии.

Живой интерес, проявляемый к графологии за границей, объясняется тем, что ее положения и законы с успехом применяются как в науке, так и в практической повседневной жизни. Изучение графологии попутно вносит много новых точек зрения в такие науки, как история, педагогика, психология. Еще Мишон предсказывал громадную роль, которую графология будет играть в медицине и психологии. Он указывал также на значение графологии в судебных исследованиях, сам неоднократно выступая в качестве эксперта в судебных заседаниях.

Практическое значение графологии весьма велико. Известный французский писатель, Анри Барбюсс, в своем письме к автору этой книги, указывая на воспитательное значение графологии, говорит, что графология является весьма ценным знанием, приучающим к работе в области анализа и синтеза, отсюда служит также и прекрасной гимнастикой для ума. В настоящий момент выдвигается ее решающая роль в диагнозах при психотехнических обследованиях личности (эти работы будут согласованы с программой бюро по исследованию психического мира учащихся и рабочих). Вторая, не менее важная область применения данных графологии,— это область судебной экспертизы документов: выяснение причастности данного лица к тому или иному документу определение внутреннего состояния автора в момент писания, а по возможности, и выявление различных физических и психических особенностей писавшего[8].

Эта роль графологии давно уже широко использована на Западе, и за последнее время начинает прививаться и у нас. Многие судебные и следственные органы уже пользуются услугами экспертов-графологов. Ранее к трудному и ответственному делу исследования документов обычно приглашались учителя чистописания и рисования, секретари различных канцелярий, сотрудники банка, работники типографий и т.п. мало подготовленные лица, экспертиза которых носит название "каллиграфической" и основана на внешнем сходстве форм букв и своего рода "буквенной бухгалтерии". Руководствуясь лишь своими впечатлениями о сходстве или несходстве форм букв и внутренне сознавая шаткость и случайность своих выводов, эксперты этой группы часто не имеют мужества сознаться суду в своих сомнениях и облекают свои заключения в категорическую форму даже в тех случаях, когда вопрос при современном состоянии науки не может быть разрешен с полной определенностью. Ясно, что такая экспертиза служит не к выяснению, а к затемнению дела.

В настоящее время задачей почерковедения становится: найти законы зависимости между функциями органов, воспроизводящих письмо и результатом этих функций — почерком.

И эта задача должна стать ударной задачей, гак как к тому толкает сама жизнь. Недавно во Франции изобретателем Деленом достигнута возможность передачи почерка по телеграфу. Сущность изобретения сводится к следующему: отправитель телеграммы может написать ее на любом языке и любыми знаками, и получателю она будет доставлена точь-в-точь в таком же виде и тем же почерком, каким была написана; Удобства нового способа телеграфирования неизмеримы. Получается собственно не телеграмма, а телеграфное письмо — названное "белинограммой". В деловых сношениях такая телеграмма может иметь характер документа, так как она точно передает почерк и подпись получателя. Таким образом, область применения судебнодоказательной силы письменных актов еще более расширяется.

В области педологии графология может сыграть решающее диагностическое значение, как определитель задатков и способностей ребенка.

С постановкой графологии на научной базе, она приобретает первостепенное значение, как объективный метод самопознания и человекознания, что безусловно имеет большую этическую, воспитательную ценность. Проф. Шнейдемиль в одном из своих трудов указывает также на исключительное значение графологии при выборе лиц на ответственные должности.

Установлено, что существует определенная связь между нервно-мозговыми заболеваниями и нарушением обычного вида письма. Какие формы может принять это нарушение письма, с большой наглядностью показывает проф. Сикорский в своем труде: "Всеобщая психология". Его основные положения сводятся к следующему. Автор говорит: "При прогрессивном параличе наиболее наглядными и наиболее поучительными представляются изменения в письме и речи. Анализ автографов больных должен войти в состав симптоматологии болезни, подобно другим данным".

Письма прогрессивных паралитиков обращают на себя внимание содержанием и внешностью. Паралитики пропускают слова, забывают о том, что нужно писать, и все их письмо представляет бессмысленный набор слов. Сплошь и рядом а таком письме наблюдается брызги, неровность строк, букв. Почерк параличных характеризуется умственными ошибками: пропусканием букв и знаков и прибавлением лишних букв; при общем параличе эти признаки являются чрезвычайно рано, гораздо раньше остальных симптомов болезни.

По наблюдениям доктора Люци, в начале болезни замечается лишь незначительное дрожание в нижних закруглениях букв и линиях, выходящих за строку. Подобное, а также автографы паралитиков мы можем найти в руководствах по нервным болезням проф. Оппельгейма, Крепелина, д-ра Образцова и др.

Аномальные начертания часто встречаются у лиц, страдающих навязчивостью состояний и идей, у лиц с нарушенным психическим равновесием или находящихся в состоянии сильной озабоченности. Это объясняется тем, что, когда мысль, диктующая письмо, задерживается по какой-либо причине (вызванной депрессивным состоянием пишущего), человек делает рефлекторное движение и ставит точку или другой знак. Рельефность и число аномальностей в письме варьируется в зависимости от настроения. Когда человек не тревожится беспокоящими его мыслями, что не задерживает обычного хода его мышления, то исчезают и эти аномальности в начертаниях. Но едва наступает прежнее состояние, как снова в письме наблюдаются те же признаки, и чем сильнее по навязчивости представления, тем обильнее в почерке и подобные начертания. Характерны наличием аномальных начертаний некоторые рукописи Соловьева, Достоевского, Гоголя.

Заслуживают глубокого внимания изыскания д-ра Попялковского над аномальными начертаниями в письме (неуместными лишними штрихами, как-то: точками, не требуемыми правилами пунктуации и часто разбросанными, где попало) (см. приводимый автограф). Он приходит к заключению, что мысль, неотступно преследующая человека, удручающая его, а также напряженность Внимания, вызванная необходимостью — в силу условий работы (чаще у лиц ответственного труда, как-то: у людей, соприкасающихся с денежными суммами, судебных работников и т. п.) — быть постоянно сдержанным, осмотрительным, осторожным, может выразиться в письме аномальными начертаниями. Поэтому мы можем очень часто встретить у лиц вышеуказанных категорий различные черты и точки после, а иногда и до подписи.

Д-р Попялковский в одной из своих статей приводит следующий характерный пример:

"Желая ознакомиться с нервным состоянием учащейся молодежи в течение экзаменов, я на выпускных экзаменах в фельдшерской школе д-ра Рогинского предложил ученицам написать о себе краткие сведения. Из 65 учениц половина вслед за подписью поставила точку. У 15 учениц замечалось уже некоторое злоупотребление точкой, точка стояла в конце каждой графы, и у 4-х учениц оказались аномальные точки. Мною были наведены справки об этих 4-х ученицах Одна из них, имевшая аномальные точки, находилась в крайне бедственном состоянии, перенесла сильную нужду и буквально голодала. По свойственной молодежи гордости, она скрывала свою нужду и не хотела ни к кому обращаться с просьбой о помощи. Об этом узнали случайно, когда, вследствие истощения, с нею стали делаться обмороки. Другая находилась в последнем месяце беременности и была озабочена тем, успеет ли она сдать экзамены до наступления родов. Третья, в то время, когда писала, находилась под впечатлением разлуки с ребенком, которого она только-что отправила к родным. Лишь о четвертой мне не удалось получить сведений. Но по аналогии с другими случаями можно было думать, что у нее в жизни было что-то взволновавшее ее: в тексте ее записки находились четыре аномальные точки"[9].

(Д-р Попялковский.— "Аномальные точки в письме душевно-больных и здоровых". Журнал невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1914 г., кн. 3).

Почерки, нервно-больных, дают нам возможность увидеть в особо-выпуклой и отчетливой форме то, что в почерке здорового человека не так резко бросается в глаза, хотя тем не менее часто в нем присутствует. Медицина в графологии может сыграть роль увеличительного стекла.

Также интересен вопрос изучения наследственной преемственности почерка. Передача путем наследственности нормальных и анормальных особенностей как соматического, так и психического характера, также находит свое графическое выражение в почерке, который зависит всецело от этих особенностей и ими определяется[10] (см. авт. на стр. 29).

Исходя из сходности, если таковая имеется между почерками родителей и детей, можно сравнительно легко решить вопрос, что от родителей и, в частности, со стороны отца или матери (деда или бабки) унаследовано детьми. При чем замечено, что главным образом наследственная сходность встречается между почерком отца и сына (наследственная идентичность письма наиболее ярко выражается в одинаковый период развития, что может и не обусловливаться возрастом). Но бывает и сравнительно часто, что почерки родителей и детей совершенно разнотипны между собою и не показывают никакого сходства.

Отсюда ясно, что в почерке антрополог мог бы иметь удобный график законов наследственности, притом не зависящий от ошибок антропометрических измерений.

Наследственная идентичность письма наиболее ярко выражается в одинаковый период развития пишущих, что может и не обусловливаться возрастом.

И, наконец, в области изучения памятников старины (при исторических и археологических изысканиях) данные графологии послужат руководящей нитью в оценке той или иной исторической личности. Следуя графологическому методу, возможно получить более точный облик интересующего нас лица, чем это дают чаще всего пристрастные исторические описания.

"Раскопки в почерках",— полагает Буринский в своем труде, посвященном судебной экспертизе почерка,— "смогут дать не меньше исторического материала, чем раскопки в курганах"

Современные задачи графологии.

Под ударами блестящих достижений современной физиологии, в виде учения об условных рефлексах, психоаналитического учения Фрейда, учения о связи между физическими особенностями человека и его характером (Кречмера, Белова), укоренившееся понятие "чужая душа — потемки" постепенно теряет свой смысл.

В графологических достижениях мы имеем сейчас, конечно, далеко не итог, а лишь первые слагаемые, но, несмотря на это, значение этого учения для характерологии становится уже очевидным.

В современные задачи графологии должно входить следующее: исходя из положения, что классификация личностей должна быть не только психологической, но и психосоциальной (в широком смысле этого слова), особенно важно изучение эволюции почерка одного и того же лица, в процессе его развития и применения к новым формам быта. Между тем, современные западноевропейские авторы, в большинстве случаев трактуют личность почти исключительно с точки зрения личных, субъективных переживаний, не затрагивая вопроса отношения данной личности к окружающей общественной среде.

Применение данных графологии должно быть осуществлено в областях: социального воспитания, определения склонности к той или иной профессии, диагностирования заболеваний (особенно нервных) и т. п.

Из лекционных записок.

Читая лекции и ведя практическую графологическую работу, в продолжение целого ряда лет, мне приходилось сталкиваться с самыми различными вопросами, предлагаемыми мне по поводу тех или иных графологических положений. Наиболее характерные из них, представляющие собою общий интерес, я считаю уместным привести в настоящей книге, вместе с моими ответами на них.

Вопрос: Чем объяснить, что некоторые люди совершенно разно пишут, в зависимости от обстановки или настроения? Можно ли изменить свой почерк по желанию?

Ответ: Необходимо отметить, что почерк вовсе не представляет собою чего-либо застывшего, раз-навсегда определившегося, а напротив, может претерпевать изменения и иногда довольно существенные. И не только значительные изменения окружающих условий и влияний отражаются в почерке, он дает непосредственно отражения как более или менее постоянных настроений, так и внезапных эмоциональных реакций, отражения состояний возбуждения, подавленности и т. п. В данном случае задачей графолога будет являться необходимость отделить временные элементы почерка, внесенные тем или иным настроением, от постоянных психических мотивов. Нельзя, видя смеющегося человека, заключить, что он всегда весел.

Если у некоторых людей можно заметить разницу между почерками, употребляемыми в личной и деловой жизни, то это отнюдь не значит, что почерки графологически различны: изменяется только наклон, размер букв, внутреннее построение письма остается неизменным. Почерк изменяется каллиграфически, но не графологически.

Вопрос: Будучи графологом, можно ли выработать себе почерк, отражающий всевозможные качества?

Ответ: Нельзя произвольно выбросить из почерка элемент и заменить его другим, не нарушив общую гармоничность письма. В почерке способна привиться только та форма, которая свойственна почерку, иначе письмо теряет гармоничность, естественность и беглость. Ответ на этот вопрос становится очевидным, если рассмотреть почерки наиболее известных графологов,— говорит Крепье Жамэн в одном из своих сочинений,— их почерки выглядят очень беглыми, а их слабости, от которых, увы., никто не свободен! — выделяются с такою же ясностью, как и в тех почерках, которые они ежедневно разбирают.

Вопрос: Все ли каллиграфы имеют одинаковый почерк?

Ответ: Нельзя смешивать то, что мы называем почерком, являющимся выражением мысля, с каллиграфическим рисунком "клише", и не надо забывать, что кроме профессионального, каллиграфического почерка, каллиграфы имеют еще другой, более свободный и менее безличный, употребляемый ими в личной жизни.

Вопрос: Отражаются ли в почерке физические особенности человека?

Ответ: Еще в прошлом столетии некоторые из графологов (Лангебрух, Громанн, Бридье) определенно указывали, что по почерку возможно определение цвета волос, роста и голосовых интонаций. Безусловно, в почерке выявляется весь человек со всеми его психическими и физическими особенностями. Если многое еще не найдено современной графологией, то не значит, что оно не существует. Нельзя забывать, что замечательной особенностью медицинской науки последних лет является стремление установить корреляции (связи, зависимости) между строением человеческого организма и различными проявлениями его жизни. Совсем недавно известный немецкий ученый Кречмер[11] заинтересовал весь мир открытий им корреляцией тела и психики, т.е. показал, как по строению тела данного человека можно до известной степени составить себе представление об его темпераменте, уме, склонностях и т. п. Кроме того, известно, что антропологи придают, например, цвету волос большое значение, как показателю различных физических и психических особенностей исследуемого типа. Мною в настоящий момент ведется большая работа, преследующая цель установления законов зависимости между строением тела и почерком человека. "Почерк",— указывает известный судебный эксперт, Е. Буринский[12],— "заключает в себе полное изображение человека, но в скрытом состоянии, как еще непроявленная пластинка,— остается найти проявитель".

Интересно определение значения графологии, сделанное Гете в его письме к Лафатеру от 3-го апреля 1820 г.— "Почерк непосредственно связан со всем существом человека, с условиями его жизни, работы, с его нервной системой, поэтому наша манера писать носит на себе такую же несомненную материальную печать индивидуальности, как и все, с чем нам приходится соприкасаться". Глубокий ум Гете в данном случае дает вполне современный, далекий от мистицизма и идеологических туманностей, правильный подход к графологической проблеме. Однако, несмотря на то, что с начала прошлого столетия уже вполне точно было установлено как индивидуальное своеобразие почерка, так и несомненная его связь с условиями жизни и работы человека, применение графологии приблизительно до 1900—1905 г. ограничивалось областью разгадывания почерков, построенного лишь на особых наитиях и вдохновениях.

Вопрос: Чем больше интересуются в графологических анализах приносящие для исследования свои почерки и что руководит ими при этом? Кто преобладает среди желающих — мужчины или женщины?

Ответ: Интересующихся можно разделить на две основных категории: одни приходят убедиться в слышанном, руководясь любознательностью (интересом к самому предмету) или любопытством; другие, интересуясь данными своего характера или характером интересующих их лиц. Безусловно, при этом приходится сталкиваться с самыми различными просьбами по поводу выяснения тех или иных сторон психики автора исследуемого почерка. Как на один из примеров практического применения графологических данных, укажу на следующий случай: молодой человек обратился ко мне с просьбой выяснить по почерку представленной записки правдивость ее содержания; эта записка была прислана ему его бывшей невестой, и содержание ее сводилось к тому, что эта девушка не может перенести разрыва своих отношений с ним и поэтому кончает самоубийством. При этом молодой человек, принесший записку, указал на то, что он сильно сомневается в искренности содержания и думает, что это лишь свойственная ее характеру уловка, имеющая целью заставить его, испуганного запиской, приехать к ней. Он передал мне также для сравнения несколько писем этой девушки, написанных ею ранее. Исследовав почерки, я убедился, что почерк указанной записки почти ничем не отличался от почерка остальных писем, писанных этой девушкой в спокойном состоянии, тогда как он, без сомнения, должен бы определенно реагировать на подобное решение, на что я и указал принесшему мне это письмо. Через несколько дней тот же молодой человек подтвердил мои предположения, сообщив о том, что эта записка, как он выяснил, была написана его бывшей невестой только с целью заставить его вернуться к ней.

На вопрос же о преобладании мужчин или женщин среди лиц, желающих подвергнуться графологическому исследованию, я могу указать на 80 % преобладание среди моей пациентуры пациентов-мужчин.

II. ОСНОВНЫЕ ГРАФОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ.

Задачей графолога является заставить человека заглянуть внутрь самого себя. заставить задуматься над собственной природою и ее реальными данными и возможностями.

Вся жизнь. вся ее культура делается рефлексом цели, делается только людьми, стремящимися к поставленной себе в жизни цели.

Почерк и личность.

Графология является наукой, изучающей законы зависимости между почерком и личностью.

Почерк есть проекция нашего сознания в форме определенного рода фиксированных движений.

Каждый почерк характеризуется определенным комплексом признаков, отличающих его от всех остальных. Двух совершенно одинаковых почерков не бывает, манера писать каждого человека не повторяется и абсолютно индивидуальна.

Всякий отдельный почерк, как бы типичен и ярок он ни был, вовсе не представляет собою чего-то застывшего, раз-навсегда определившегося, а напротив, может претерпевать изменения и иногда довольно существенные.

Своеобразность почерка пропорциональна своеобразности личности.

Общие положения.

Существую) специальные приборы, графически записывающие дыхание и пульс. Воспринятые этими приборами пульсовые волны, вздохи, выдохи передаются воздушной передачей по трубкам особым барабанчикам, перья которых чертят кривые по движущейся специальным часовым механизмом ленте кимографа.

Вот, конечно, неизмеримо более сложное и притом естественное, но однородное графическое изображение представляет собою и почерк, являясь проекцией нашего сознания в форме определенного рода фиксированных движений.

Почерк обладает удобоподвижностыо своих частей и поэтому крайне восприимчив к воспроизведению тех оттенков, которые определяются воздействием на движение руки (своего рода письменный жест) зарождающихся в нашем мозгу мыслей и чувств. Реагируя всегда одинаково на внешние воздействия, человеческая психика в письме дает одинаковое выражение, представляющее свои определенные законы.

Существуют некоторые общие положения, на которых построены многие графологические признаки:

1. Степень геометрической выдержанности письма (в ровности линий строк и полей, равномерности интервалов между строками и словами, равносильности нажима и т.п.) определяет степень волевого развития человека, запаса нервно-психической энергии, трудоспособности: ровность линий строки, равномерность нажима указывает на выдержанность и равномерность прилива энергии, известную уравновешенность натуры, и наоборот, импульсивность нажимов, неровность строк, указывает на очень условную трудоспособность, проявляющуюся отдельными вспышками. Это все легко объяснимо физиологически.

2. Всяческие преувеличения в отдельных элементах письма, как, например, в преувеличенных рисунках прописных букв, в очень крупном, или наоборот, очень мелком почерке, естественно указывают на стремление к выявлению своей личности, желание выделяться, обращать на себя внимание и т.д.[13] Нечто подобное выражается и в украшенности почерка, как-то: в злоупотреблении преувеличенными дугами, титлами, в украшенности петель, завитков и т. п., в этом проявляется уже известное самодовольство, щеголеватость, хвастливость, а часто и ограниченность. Такая украшенность чаще всего встречается у людей с небольшим природным умом, но сбитым с толку легким налетом образованности. У человека, употребляющего подобную украшенность в почерке, то же стремление наблюдается и в нарочитости общего поведения[14].

Люди, привыкшие к точности и порядку, выявят эти свойства и в своем письме. Все буквы будут иметь ясный, простой и законченный характер, тщательно будут расставлены знаки пунктуации, также ясны будут и междустрочия.

3. Всякая волнистость в начертаниях (в линии строк, в рисунке росчерка) характерна для людей, обладающих известной изворотливостью в области мысли, хитростью.

4. Злоупотребление угловыми линиями в письме указывает на твердость и настойчивость в проведении своих взглядов и осуществлении своих намерений, на склонность к заострению конфликтов, тогда как округлость начертаний говорит о склонности смягчать противоречия, сглаживать контрасты, об известной мягкости, миролюбии натуры. Подобная склонность к угловатостям и округлым, мягким движениям при письме, сказывается однотипно и во всех произвольных движениях человека: жестикуляции, походке.

Суммируя и обобщая, таким образом, указанные ниже графологические признаки, можно подойти к более общим положениям, что безусловно облегчит изучение графологических законов.

Метод графологического исследования.

Прежде, чем приступить к детальному исследованию каждого почерка, необходимо его оценить по трем главным графологическим категориям, построенным на гармоничности, геометрической выдержанности и графологичности письма, что позволит судить о степени одаренности пишущего, степени его волевого развития и работоспособности, степени самобытности личности, личной инициативы, степени обилия, сложности и разнообразия (или наоборот, однообразия) психических проявлений человека.

Степень гармоничности письма определяется: гармонией в сочетаниях составных элементов письма (рисунки отдельных букв могут казаться иногда в таких почерках и некрасивыми; в них могут наблюдаться неправильности, изломы, но они образуют одно гармоничное целое); степень гармоничности письма определяет собою степень одаренности личности, развитие умственных способностей, присутствие вкуса, степень внутренней культурности человека.

Степень геометрической выдержанности письма определяется: ровностью линий строк и полей, равномерностью интервалов между словами и строками (междустрочным пространством), равномерностью нажима и общей выдержанностью письма[15].

Степень геометрической выдержанности письма определяет собою: степень волевого развития человека, запаса нервно-психической энергии, работоспособности; тут можно говорить об обдуманности (или необдуманности) волевых актов, устойчивости или неустойчивости чувствований, определенности и неизменности отношений как к отдельным явлениям, так и ко всей окружающей жизни, степени общей уравновешенности психических проявлений, способности (или неспособности) к систематическому труду, развитии задерживающих импульсов, состоянии нервной системы.

Степень графологичности письма определяется степенью отклонения от каллиграфического образца и тем противоставляется каллиграфичности письма, так как безукоризненно каллиграфический почерк безличен.

Степень графологичности письма определяет собою: степень самобытности личности, личной инициативы, степень разнообразия (или наоборот, однообразия) психических проявлений личности. И чем ярче и выпуклее рисуются эти отклонения, чем больше пишущий вносит в почерк своего, оригинального, тем больше мы имеем право думать, что в каких бы областях ни проявлялась личность — в духовной или материальной, в области общественной жизни, науки, искусства или практической жизни и т. п. — всюду человек не довольствуется одним только приспособлением к условиям своей деятельности, но и стремится внести в жизнь что-то свое, новое и оригинальное.

Получив, таким образом, характерологические данные, путем оценки почерка по основным графологическим категориям, необходимо далее перейти уже к детальному исследованию, которое заключается в выяснении характера нажима почерка, направления строк, наклона, построения связи, штрихообразований, преобладания дуговых или угловых линий в письме, характера фигурации слов и отдельных букв и, наконец, в исследовании рисунка подписи.

Такое исследование производится с целью установления характера отклонений почерка от каллиграфического образца, так как каждое отклонение непосредственно выявляет собою ту или иную сторону личности писавшего.

Затем, необходимо рассмотреть взаимоотношение полученных при этом отдельных признаков, распределив их по определенным характерологическим группам (социальным, волевым и т. д.), суммировав между собою однотипные данные, что даст возможность выяснить особенности тех или иных психических проявлений человека. В результате такого исследования мы получим уже часто многообразную и пеструю, но единую в своем источнике картину личности писавшего (см. показательное характерологическое исследование почерка Есенина).

Нажим.

Как только перо уперлось в бумагу, у человека в руке возникает ощущение сопротивления стола. Когда человек бессознательно усиливает давление на ручку, так что перо расщепляется, то его очевидно удовлетворяет сознание преодолеваемого сопротивления, и он с удовольствием видит начерченную толстую черту, иначе ему незачем было бы производить столь сильное давление. Следовательно, сильные нажимы в почерке бывают у людей, любящих проявлять силу, склонных к энергичным действиям[16]. Нажим свойствен их натуре, как уверенная, твердая поступь. Напротив, человек, не имеющий потребности проявлять свою силу и усиливать ощущение сопротивления стола, не станет бесцельно давить на перо, и следовательно, будет писать без сильных нажимов.

[1] * С. Оттоленги.— «Экспертиза почерка и графическая идентификация», пер. с итальянского. Изд. Наркомвнудела, 1926 г., Москва, стр. 8.

[2] «L'écriture a le caracfere», par J. Crepieux—Jamin, Paris. 1895.

[3] «Preyer., Handschrift und character». 1894.

[4] * В Германии «Система графологии» Крейша вышла в 13-м издании и «Учебник графологии» Мейера — в 12-ом издании.

[5] При большом опыте, основанном на долголетней графологической практике, возможны и обратные заключения: т.е., исходя из внешнего поведения человека, делать вывод о свойствах и особенностях его почерка.

[6] Мною замечено, что на лиц, страдающих нервным расстройством, успокаивающе действуют ежедневные упражнения в письме (медленное и тщательное списывание каллиграфических прописей).

[7] По предположению проф. Викторова, почерк должен отражать во внутреннем построении также и те нравственные (психические) восстановления, какие произойти в человеке после операции. Над изучением таких восстановлений письма, в связи с произведенной операцией «омоложения», в настоящее время и работает автор этой книги.

[8] Например, при писании левой или поврежденной рукой, или другими органами тела (ногою, ртом и т. п.) в почерке непременно проявляется разница от письма естественного, которая тем значительнее, чем меньше навык: часто по почерку легко определить, какие физические недостатки имеет рука писавшего. Влияние длины руки на почерк несомненно и выражается тем, что почерк высокого человека отличается от почерка малорослого определенными характерными особенностями.

[9] * В этой же статье Попялковский приводит, в качестве примера, чрезвычайно интересное как по содержанию, так и по расстановке знаков препинания, письмо одного больного. Приводим его дословно:

«Его святейшеству Папе. Рымскому, моему знакомому. Заявление, о том, что мы желаем. Отбыть в сию резиденцию. Папы Рымского"

Особенно характерна в этом письме поставленная над буквой «ю» в слове «сию» точка.

[10] Замечено, например, что английские дети, обучающиеся во Франции и Германии, сохраняют особенности английского письма. (Ег1ептеуег, а-г, 0«е ХсппП, 162 5).

[11] * Кречмер.— «Строение тела и характер". Госиздат.. 1924 г.

[12] Е.Ф. Буринский.— «Судебная экспертиза документов». 1903 г. СПБ. стр. 189.

[13] О подобном же стремлении к оригинальности можно судить по надписям на фотографических карточках, конвертах и т. п., если они исполнены резко наискось.

[14] Проф. Шнейдемиль рассказывает, что он знал одного юношу, имеющего пристрастие обращать большое внимание на свою внешность (он носил яркие, бросающиеся в глаза галстуки, преувеличено большие нагрудные значки и т. п.), при чем подобная украшенность наблюдалась и в его почерке. Ему непрестанно указывали на эту некрасивую склонность, но безрезультатно. В последних классах училища подобная склонность исчезла, и характернее всего, что одновременно с этим исчезла и украшенность письма, которое стало проще и естественнее. (Проф. Шнейдемиль.— «Определение почерка». Лейпциг. 1922 г.).

[15] Также следует обращать внимание на начало и конец письма. Часто линии строк в начале письма, отличаясь ровностью, теряют ее к концу письма. Почерк постепенно становится крупнее, размашистее и неравномернее.

[16] Весьма характерен для данного случая почерк, принадлежащий профессиональным борцам. Как пример, приводим два типичных автографа видных представителей этой профессии.

МЕНЮ САЙТА
Главная страница	Обучение	Видеоматериалы автора	Библиотека 12000 книг
Видеокурс. Выход в астрал	Статьи автора по астралу	Статьи по астралу	Практики
Аудиокниги	Музыка	онлайн- видео	Партнерская программа
Фильмы	Программы	Ресурсы сайта	Контактные данные

Библиотека 12000 книг
Аномальное	Здоровье	Рейки
Астрал	Йога	Религия
Астрология	Магия	Русь
Аюрведа	Масоны	Секс
Бизнес	НЛП	Сознание
Боевое	Он и она	Таро
Вегетарианство	Ошо	Успех
Восток	Парапсихология	Философия
Гипноз	Психология	Эзотерика
ДЭИР	Развитие	900 рецептов бизнеса

Главная страница	Обучение	Видеоматериалы автора	Библиотека 12000 книг
Видеокурс. Выход в астрал	Статьи автора по астралу	Статьи по астралу	Практики
Аудиокниги	Музыка	онлайн- видео	Партнерская программа
Фильмы	Программы	Ресурсы сайта	Контактные данные

Главная страница	Обучение	Видеоматериалы автора	Библиотека 12000 книг
Видеокурс. Выход в астрал	Статьи автора по астралу	Статьи по астралу	Практики
Аудиокниги	Музыка	онлайн- видео	Партнерская программа
Фильмы	Программы	Ресурсы сайта	Контактные данные